Наставник
Шрифт:
– Наверх, - велел я.
На этот раз я плыл в конце. Чем больше усиливалось волнение наверху, тем больше были шансы, что кто-то их них потеряется. Проклятье, надо было выгонять их раньше! Ну ничего, доберемся.
Всплыли они хорошо, как я и учил, а уже наверху начались проблемы. Волны поднимались такие, что качало весь авианосец. Они просто не могли забраться на платформу, водой уносило то одного, до другого. Мне приходилось плавать вокруг них и подталкивать в нужном направлении.
– Мамаша утка, - не удержался от комментария Облом.
– Молчи, потонешь, - цыкнул
– Такие не тонут, - фыркнула Рыбка.
Если бы они меньше говорили, все было бы намного проще. А так - едва на поверхности держатся, вода под масками, захлебываются, а рты закрыть не могут!
Наконец мне удалось подогнать их достаточно близко к платформе, теперь они хоть за что-то держались. Как только все залезут, их начнут поднимать, ну а я-то выберусь.
Я старался держаться поближе к Рыбке, считая ее самой слабой, и этим допустил ошибку: волна унесла Водяного, а я был слишком далеко, чтобы перехватить его. Вся проблема заключалась в том, что этот придурок уже перетащил на платформу свой баллон с кислородом, так что в океан попал с тем запасом воздуха, который мог удержать в легких.
Люди!
– Поднимайтесь!
– рявкнул я.
– Не ждать нас!
От них толку мало, если б не я, человека в таких условиях не нашли бы: начался дождь, сводивший видимость чуть ли не к сантиметру. Но я не смотрел, я чувствовал, знал, где он.
Чтобы плыть было легче, я нырнул. Надо добавить, что спокойная вода не имеет ничего общего со штормовой. Все вокруг меня было серо-черным, а когда мелькали молнии - зеленым. Дно неожиданно стало ближе, потому что поднялся песок, забивавшийся мне в глаза и жабры. Даже с моей силой было очень тяжело придерживаться нужного курса; так что Водяной со всем его талантом даже близко к кораблю не подплывет. Хорошо, если не утонет!
Когда я наконец увидел его, он почти выдохся. Действовал он грамотно: доверился мне и не пытался плыть в определенном направлении, все свои силы отдал тому, чтобы удерживаться на волнах. Но даже это давалось ему нелегко, с каждым разом становилось все сложнее добираться до поверхности за воздухом.
Я вдруг вспомнил, как когда-то передавал Лите воздух под водой, изо рта в рот... Да я скорее позволю ему умереть, чем пойду на это! Раньше прикосновение губами не несло для меня такого значения, но теперь... очеловечиваюсь.
Водяной замерз: он побледнел, его посиневшие губы дрожали, но он все равно изобразил некое подобие улыбки. Знал ведь, что я не брошу. В этом моя главная слабость: я не умею бросать тех, чья жизнь целиком и полностью зависит от меня. Даже если для их спасения приходится действовать себе во вред.
Хвостом я подтащил его поближе, но дальше держал за предплечье рукой - хвост мне необходим для навигации. О том, чтобы снимать броню и греть его своим телом и речи не шло. Это не Лита, обойдется без нежностей!
Если задуматься, он сам виноват в происходящем. Но когда я задумывался, мне хотелось бросить его, поэтому я оставил опасное занятие и сосредоточился на действии.
Водяной уже не шевелился, болтался в воде мертвым грузом. Я не беспокоился, знал, что он не только жив, но
До корабля я добрался уставшим, голодным и злым. Забрался по своей лестнице на палубу и кинул Водяного его коллегам. Человека тут же обступили, стали осматривать; быстренько понабежали медики. На меня никто не обращал внимания. Ну а что может случиться с животным?
Тут я обнаружил, что мне нравится, когда после сложных заданий меня на поверхности встречают, хвалят. Бесполезная мелочь, но в таких ситуациях, как сейчас, она жизненно необходима. Лита всегда знала, когда и что нужно говорить мне, но Литы здесь нет. О причинах и помнить не хочу...
Я поплелся к себе. Не было сил даже поднимать хвост, и он волочился за мной по коридорам. Корабль периодически покачивался, но в целом переносил шторм хорошо, так что за людей я мог не беспокоится.
Смешно так получается: я за них беспокоюсь, а они за меня - нет.
Чужое присутствие в своей каюте я почувствовал издалека, тогда же понял, кто это. Хоть мне и было одиноко, ее я видеть не хотел. Какое-то время я даже баловал себя мыслью, что Виктория решила оставить меня в покое, и вот она здесь.
Девушка полулежала на моей кровати, приподнявшись на локтях. Одежда ее была разбросана по полу, себя Виктория лишь кокетливо прикрыла длинными волосами. Видимо, по ее плану, я должен был безумно возбудиться и поддаться всем инстинктам, но...
Я настолько устал, что даже инстинкты спали. Хотелось добраться до кровати и завалиться туда, шторм действовал на меня не лучшим образом. А мою кровать внаглую заняла эта девица!
Да и потом... Даже если бы я был в лучшей форме, я бы не рискнул трогать ее. Теперь, когда она сняла одежду, я чувствовал, что в ее груди, под кожей, находится что-то чуждое ее телу, мертвое. Я понятия не имел, что это за дрянь такая, но не хотел, чтобы это лопнуло, когда я рядом.
Нельзя становиться - или ложиться - между усталым зверем и его кроватью!
– Я ждала тебя, - прошептала Виктория, полуприкрыв глаза.
Ответ потребовал бы усилий, так что я бесцеремонно поднял ее и выкинул в коридор. Ее немногочисленные одежки полетели следом. Такого она не ожидала, поэтому просто застыла на ковре, шокированно вытаращив на меня глаза. Нет, что-то сказать все-таки надо...
– Обращайся к себе подобным, - с этими словами я захлопнул дверь.
Она быстро опомнилась: секунд пять - и она уже барабанила в мою дверь. Но дверь была стальная, так что изнасилование, как любила язвить Лита, мне не грозило. Судя по всему, в приступе ярости Виктория даже не потрудилась одеться, потому что послышавшиеся в коридоре голоса заставили ее убраться.
Вот и отлично. Пока снаружи шторм, от меня все равно ничего не потребуют, так что можно и отдохнуть.
***
Проснулся я ночью. Мне не нужны были часы, да и иллюминаторов в моей клетушке не было, но время суток я мог опередить и без этого. Как и то, что почти все люди на корабле спали, а шторм продолжался, хотя часть своей ярости он уже потерял.