Наставники. Коридоры власти(Романы)
Шрифт:
Мы понимали, что вскоре леди Мюриэл будет вынуждена сказать мужу правду. И многие ждали этого с большим нетерпением — нас очень угнетало постоянное притворство у постели умирающего. Даже такие добросердечные люди, как Пилброу или Браун, жаждали освободиться от этого тяжкого бремени, перевалив всю его мучительную тяжесть на Ройса и леди Мюриэл. Это был эгоизм здоровых людей, который защищает нас от страданий перед лицом чужой смерти. Человек, не отгораживающийся в мыслях от смерти — а сейчас так вел себя только Рой Калверт, — невыносимо страдает. Все, кроме Роя, смотрели на умирающего
— Если праздник состоится, ректору хуже не будет. А если его отменят, то нам не удастся поговорить с сэром Хорасом, и, возможно, он никогда уже не приедет в колледж. Так что, надеюсь, леди Мюриэл немного повременит.
Праздник приближался, и наставники уже почти не скрывали, что очень хотят попраздновать. Некоторым из нас было стыдно: человеку иной раз легче признать, что он великий грешник, чем сознаться в мелком эгоизме. Мы стыдились — и все же очень хотели, чтобы праздник состоялся. Как бы с общего согласия — хотя ни слова не было сказано вслух, — в Резиденции мы обходили эту тему молчанием, считая, что при леди Мюриэл и Джоан неприлично упоминать о дате праздника или визите сэра Хораса. Нам было бы слишком стыдно сознаться в собственном эгоизме. Пусть леди Мюриэл сама решает, как ей поступить, думали мы.
Праздник был назначен на последний вторник перед великим постом, а в воскресенье я случайно встретился с Джоан: мы оба шли к Джего в гости. Джоан сразу же, с первых слов, нашла предлог, чтобы заговорить о Рое Калверте, а я лишний раз подивился, как одинаково ведут себя все влюбленные.
Джего каждое воскресенье приглашал коллег к себе на чай, но в тот день пришли только мы с Джоан. Миссис Джего встретила нас необычайно высокомерно: перед нашим приходом она, по-видимому, твердила себе, что никто к ним не придет, не придет именно из-за нее, — а поэтому приняла нас покровительственно и свысока.
Джего, передавая нам чашки, мягко — чересчур, на мой взгляд, терпимо и мягко — подтрунивал над ней. Чай у них всегда был замечательный, сервировка — как и все, чем окружала себя миссис Джего, — лучшая в колледже: вкус у этой женщины был не менее тонкий, чем у Брауна, хотя она и уступала Брауну в изобретательности. Джоан, которая не отличалась особой домовитостью, но любила хорошо поесть, спросила, как миссис Джего делает домашнее печенье. Однако та была слишком разобижена, чтобы увидеть в этом вопросе комплимент. Зато потом Джоан восхитилась фарфоровым сервизом, и миссис Джего немного оттаяла.
— Нам подарили его к свадьбе, — весело сказала она.
— Я думаю, что венчание в церкви вовсе не пустой обряд, — раздумчиво проговорила Джоан.
Миссис Джего, окончательно забыв про свои обиды, деловито воскликнула:
— Еще бы! Вам не следует даже думать ни о чем другом!
— Она
Миссис Джего счастливо рассмеялась.
— Что ж, они нам очень пригодились, и ты не можешь этого отрицать, — сказала она.
— Я, признаться, целиком и полностью согласна с вами, — поддержала ее Джоан.
Во взгляде Джего засветилась издевка.
— Ох уж эти женщины! — воскликнул он. — Вы обе притворяетесь, что любите книги, но вам никогда не избавиться от вашего природного естества. Жутчайшая практичность — вот непременное свойство любой женщины.
Им обеим это понравилось. Им нравилось, когда их объединяли — пожилую разочарованную женщину и пылкую, искреннюю девушку. Да, он сумел угодить им обеим: его обаяние подействовало даже на сварливую миссис Джего, а Джоан улыбнулась ему, как она обыкновенно улыбалась только Рою.
Все еще улыбаясь, девушка посмотрела на миссис Джего, и та, ответив ей такой же приветливой улыбкой, с непритворным участием спросила ее об отце:
— Он мучается?
— К счастью, нет. Только чувствует иногда общее недомогание.
— Слава богу, — проговорила миссис Джего.
Джоан сказала:
— Он очень похудел и ослаб. Мама понимает, что больше нельзя скрывать от него правду.
— Когда же она ему скажет?
— Буквально на днях.
Мы с Джего переглянулись. Мы не поняли, а спросить не решились, подождет ли она до среды.
— Ей, наверно, будет очень тяжело, — проговорила миссис Джего.
— Им обоим было бы сейчас гораздо легче, если бы отец узнал все с самого начала, — сказала Джоан. — И он имел на это право, я уверена. Да-да, я уверена, что от человека нельзя скрывать ничего жизненно важного — мы не такие мудрые, чтобы брать это на себя, вот в чем дело.
— Для молоденькой девушки вы рассуждаете удивительно разумно, — сказал Джего. — Мне в двадцать лет казалось, что я знаю все на свете.
— Ничего не поделаешь, ведь вы мужчина, — проговорила Джоан. Это был реванш за отзыв Джего о женщинах. — А мужчины поздно взрослеют.
— Очень поздно, согласен, — улыбнувшись отозвался Джего. — Но сейчас я уже достаточно взрослый, чтобы понять, насколько правильно вы оцениваете… ошибку леди Мюриэл. Да, она должна была сразу же открыть ему правду.
— Надеюсь, мне никогда не пришлось бы скрывать от тебя правду! — воскликнула миссис Джего.
— А я думаю, что мое бесстрашие ничего не стоит в сравнении с твоим, — заметил ее муж.
— Надеюсь, мне удалось бы сделать именно то, что необходимо, — простодушно улыбаясь, сказала миссис Джего.
Возможно, она всю жизнь будет готовиться к величайшим испытаниям, подумалось мне. Я все еще размышлял об этом, когда Джоан, поспешно распрощавшись, убежала на какую-то вечеринку, и миссис Джего опять почувствовала себя оскорбленной. После ухода Джоан Джего сказал:
— Какая милая и умная девушка. Жаль, что она держится такой букой. Да, удивительно достойная девушка.
— Может быть, ты и прав, — проговорила миссис Джего. — Но она могла бы не показывать, что ей непереносимо скучно, когда ее пытаются развлечь.