Наставники
Шрифт:
Джего и сам чувствовал, что его противники кое в чем правы. Он мог добиться многого – и не сумел реализовать своих возможностей. Эта мысль истерзала его и сделала чрезвычайно ранимым. Он перенес много горя из-за собственной слабости. Он видел, что слаб, и не искал себе оправданий. Я вдруг понял – не обаяние или энергичность, не отзывчивость или доброта, а именно ранимость, незащищенность перед жизнью, которая надежно предохраняла его от самодовольства, – вот что заставило меня предпочесть его Кроуфорду.
Почему же он не реализовал своих возможностей? Почему ничего не добился в жизни? Порой мне казалось, что он слишком
И еще. Из-за гордыни и робости он обрек себя на жизнь среди людей, которые без борьбы признавали его превосходство. И какое же унижение ему пришлось бы претерпеть, если б они в конце концов не признали его достоинств! Вот почему он жаждал должности ректора. Ему следовало вступить в борьбу за истинное, широкое могущество, и он страстно проклинал свою слабость – поэтому-то его так привлекало миниатюрное могущество ректора. Ему следовало стать знаменитым Полом Джего, его имя должно было сиять ярче любого титула… Но он замуровал себя в колледже, и уж здесь-то – хотя бы здесь! – ему было необходимо добиться первенства.
29. «Должность ректора освободилась»
В ноябре стало известно, что ректор вплотную приблизился к смерти.
Второго декабря Джоан сказала Рою:
– Он заболел воспалением легких. Это конец.
Четвертого декабря, когда мы собирались идти обедать, нам сообщили, что ректор умер. Деспард-Смит объявил об этом студентам, и трапезную затопила непривычная тишина. В профессорской, после того как мы выпили кофе, Деспард сказал:
– Я никогда его не забуду. Он был очень человечным.
Однако уже через несколько минут он принялся деловито обсуждать с Винслоу и Брауном, кто теперь должен взять на себя обязанности распорядителя.
– Я уже не заместитель ректора, – сказал он. – С той самой минуты, как умер нынешний ректор. В Уставе говорится совершенно определенно, что о вакансии объявляет старший член Совета. Я, признаться, не представляю себе, как Гей с этим справится. Мы попали в очень неприятное положение.
Винслоу с Брауном опять углубились в Устав, но за последние недели они выучили его почти наизусть – ничего нового им найти, конечно, не удалось. Весной, когда впервые разгорелся спор о подготовке к выборам, на эту часть Устава ссылались Кристл и Браун.
– Да, ничего не поделаешь, – сказал Браун. – Надеюсь, Гей все же справится со своими обязанностями. А может быть, он решит не брать на себя такую серьезную ответственность и откажется этим заниматься. Тогда, поскольку Пилброу нет, за дело возьметесь вы, и все будет в порядке. Но мы не имеем права лишать Гея его полномочий. Нам надо немедленно послать ему извещение.
Деспард-Смит сейчас же написал Гею записку, в которой сообщил, что сегодня, в девятнадцать часов двадцать минут, ректор скончался и Гей должен созвать завтра официальное собрание,
В профессорскую вызвали главного привратника и послали его с запиской к Гею. Ему было строго наказано, что он должен передать извещение немедленно, лично Гею, даже если тот уже лег спать, и обязательно принести ответ.
Я пошел к Рою, а остальные решили дождаться возвращения привратника.
Ночь была пасмурной, моросил мелкий ледяной дождь. Мне вдруг показалось, что во дворике непривычно темно, я огляделся и с грустью увидел черное окно ректорской спальни.
Рой сидел за письменным столом и читал последние листы корректуры.
– Тебе уже, конечно, сказали? – спросил я.
– Сказали, – ответил Рой. – Его-то путь завершен, и наша жалость ему не нужна… да он едва ли и понял, что умирает. А вот его близкие столкнулись сегодня со смертью в полном сознании.
Вскоре к Рою поднялась Джоан, и он ушел с ней в Резиденцию.
Я возвратился в профессорскую; Браун, Винслоу и Деспард все еще ждали ответной записки Гея.
– Это истинное бедствие, – услышал я входя слова Деспарда, – что наш Устав предписывает замещать умершего ректора старшему члену Совета. Поневоле позавидуешь другим колледжам, где учреждена постоянная должность заместителя. – Из ответа Винслоу я заключил, что они уже не в первый раз обсуждают это.
Через некоторое время явился главный привратник; его старый, залоснившийся цилиндр намок и потускнел. Он отдал Деспарду большой конверт с сургучной печатью.
– Профессор еще не спал? – спросил его Браун.
– Что вы, сэр!
Мне показалось, что бесстрастно почтительное лицо привратника озарилось мимолетной усмешкой, но я не был в этом уверен.
Деспард-Смит, мрачно нахмурившись, прочитал письмо Гея.
– Ну вот, это подтверждает мою мысль, – сказал он, протянув нам письмо. Оно было написано твердым, изящным почерком девятнадцатого века:
«Дорогой Деспард,
Ваше известие нимало не удивило меня, однако я искренне скорблю о Ройсе и его домочадцах. Он – пятый ректор, ушедший от нас в иной мир с той поры, как меня провели в члены Совета.
Я готов выполнить все обязанности, возложенные на меня предписаниями нашего Устава, и манкировать ими не собираюсь. Что же касается до экземпляров Устава и «Положения о выборах», доставленных мне вместе с Вашим письмом, то вы совершенно напрасно обеспокоили себя: в продолжение последних недель я неоднократно освежал в памяти необходимые в настоящем случае параграфы этих документов и теперь решительно убежден, что сумею выполнить свой долг.
Я позволю себе не согласиться с Вашим мнением относительно формальности имеющего быть собрания. Я уверен, что, придав нашей встрече чисто формальный оттенок, мы не сумеем выразить должного уважения к памяти покойного ректора. Вместе с тем я считаю, что собранно не следует чересчур затягивать, и предлагаю начать его завтра в четыре часа сорок пять минут пополудни. Мни всегда представлялось, что четыре часа тридцать минут – время слишком раннее. Чай я предложу подать к четырем часам пополудни, как обычно.
Всегда Ваш – М.Г.Л.Ген»