Наставники

Сноу Чарльз Перси

Вскоре в трапезную ворвался сияющий от счастья Льюк. Он сел рядом с Калвертом, мгновенно выхлебал тарелку супа, а потом поднял голову и одарил нас всех доброжелательнейшей улыбкой. Он именно сиял от счастья – каждая черта его милого лица искрилась безудержной радостью, которая растопила лед нашего угрюмого молчания.

– Ну, поделитесь с нами вашими успехами, – помимо воли широко улыбнувшись ему в ответ, сказал я.

– Я добил эту штуковину! Представьте себе – добил!

– И что же вам удалось выяснить? – спросил его Гетлиф.

– Да в том-то и дело, что я добил ее окончательно, Гетлиф! Полностью! Я теперь знаю, как обстоят дела с

медленными нейтронами! Точно знаю!

– Вы уверены? – усомнился Гетлиф.

– Разумеется, уверен! – воскликнул Льюк. – Неужели вы думаете, что я стал бы трепаться? Уверен на все сто!

Фрэнсис принялся дотошно расспрашивать его, и несколько минут мы слышали малопонятные нам слова – «нейтроны», «столкновение», «торможение», «альфа-частицы»… Гетлиф хмурился, не в силах подавить зависть и надеясь, как мне казалось, обнаружить ошибку в рассуждениях Льюка. Но Льюк, не замечая его враждебной настороженности – сегодня он всех считал друзьями, – отвечал ему с пулеметной быстротой и обстоятельностью человека, который прекрасно понимает суть дела; он увлекся, непрерывно сыпал проклятьями, однако даже мне, профану, было ясно, что его ничуть не затрудняют вопросы Гетлифа. Через несколько минут сомнения Гетлифа рассеялись: он перестал хмуриться, а потом восхищенно улыбнулся. Его собственный недюжинный талант позволял ему радоваться успехам коллег; Льюк, по всей вероятности, сделал крупное открытие, и Гетлиф бескорыстно восхищался им, не скрывая улыбки зрелого мастера, который слушает юного, но блестящего соперника.

– Прекрасная работа! – воскликнул он. – Просто замечательная! Давненько я не слышал о такой превосходной работе!

– Да, ничего себе работенка, – даже не пытаясь казаться скромным, гордо проговорил раскрасневшийся от радости Льюк.

– Вам, я вижу, удалось сделать замечательное открытие, – сказал Льюку Джего; он слушал разговор физиков так внимательно, как будто надеялся утопить свою тревогу в уверенной радости молодого исследователя. – Я, конечно, не понял вашей тарабарщины, но Гетлиф слов на ветер не бросает, это известно всем.

– Да, великолепная работа, – авторитетно подтвердил Гетлиф.

– Вы не представляете себе, как я рад за вас, Льюк! – воскликнул Джего.

Я случайно посмотрел на Найтингейла – он сидел, пристально глядя куда-то в сторону.

– Когда же вам стало ясно, что вы сделали это открытие? – спросил Льюка Джего.

– Да понимаете, мне показалось, что я добил эту штуковину еще на прошлой неделе, – ответил Льюк, употребляя совсем иные выражения, чем Джего. – Но мне мерещилось, что я ее добил, уже раз двадцать, а потом оказывалось, что ничего у меня не вышло. Правда, в этот раз я был почти уверен. Ну а чтобы увериться окончательно, я торчал в этой треклятой лаборатории буквально день и ночь. Вот почему я не мог остаться в понедельник на собрании, – приветливо объяснил он Деспарду; тот мрачно кивнул головой.

– Это когда мы «держали совет», – объяснил Деспарду Калверт.

– Ну и вот, значит, мне уже и тогда было почти ясно, что все в ажуре. Ясно-то оно ясно, да у меня столько раз за последние месяцы вся работа шла коту под хвост, что мне не верилось. Я с тех пор почти что не спал. Я решил не отступаться, пока не пойму окончательно – вышло у меня или нет. До чего же это здорово – когда у тебя начинает получаться интересный опыт! – звонко воскликнул он. – Ну… вроде как с женщиной: ты инстинктивно чувствуешь, что и как надо делать. Тут уж не ошибешься. Тут уж точно знаешь: больше

эта старая шлюха-природа тебя не облапошит!..

Льюк откинулся на спинку кресла – усталый, взволнованный, радостно раскрасневшийся. Гетлиф понимающе улыбнулся ему, Джего громко расхохотался, а Рой подмигнул мне – с Льюка слетела вся его осмотрительная сдержанность – и заговорил с Деспардом, чтобы отвлечь его внимание.

В профессорской Джего заказал бутылку вина: «Чтобы отметить знаменательное открытие самого молодого члена Совета», – сказал он. Услышав, что Джего заказывает вино, Найтингейл поспешно ушел, и ему не пришлось чествовать «самого молодого члена Совета». Деспард-Смит чопорно поздравил Льюка, а потом выпил портвейна – «за успех нашей молодежи». Льюк закурил толстенную сигару, и было не трудно заметить, что он немного опьянел: его выдавала блаженная, не слишком осмысленная улыбка. Джего отечески улыбнулся ему, тоже взял сигару – хотя я ни разу не видел, чтобы он курил, – и, попыхивая сигарами, они принялись толковать о звездах: молоденький румяный крепыш, который, быть может, переживал самый счастливый день в своей жизни, и пожилой, изнервничавшийся, исстрадавшийся мужчина. До выборов оставалось тридцать шесть часов.

Мы с Гетлифом оставили их вдвоем и вышли во дворик. Мне захотелось пригласить его к себе, но я вспомнил, как он сказал однажды, что ему надо спешить домой, и промолчал.

– Он сделал замечательную работу, – сказал Гетлиф.

– Я уж понял.

– Тебе трудно понять, насколько это значительная работа, – возразил Гетлиф. И после паузы добавил: – Она значительней, чем все, что я до сих пор сделал. Гораздо значительней.

Его признание было обезоруживающе откровенным и по-донкихотски гордым; пытаясь замаскировать свое смущение иронией, я сказал:

– Нам с тобой тоже не помешала бы удача. А то эти мальчишки захватывают все призы. Я вот сравниваю себя с Роем Калвертом и вижу, что он опередил меня в работе лет на двадцать.

Мы уже подошли к главным воротам; остановившись под центральным фонарем, Гетлиф рассеянно улыбнулся мне и проговорил:

– Ладно, если уж быть откровенным, так до конца.

– Это ты о чем?

– Мне очень поправился сегодня Джего. Я его, по-видимому, недооценивал.

– Да ведь еще не поздно, – сразу же отозвался я. – Если ты за него проголосуешь…

Но Гетлиф покачал головой.

– Нет, Льюис, я проголосую за Кроуфорда, – сказал он. – И уверен, что буду прав.

42. Последний вечер

Последний день перед выборами – девятнадцатое декабря – тянулся бесконечно долго. Утром ничего не случилось; ко мне зашел Рой, и, лениво перебрасываясь словами, мы напряженно ждали боя часов: пятнадцатиминутные интервалы казались нам неимоверно длинными. Дождя с утра не было, но небо сплошь закрывали серые тучи. Перед ленчем мы прогулялись по городу, Рой купил еще несколько подарков, а потом ушел, и я остался один.

Вскоре ко мне поднялся Браун. Я очень ему обрадовался: разговаривать с ним было куда приятней, чем делать перед самим собой вид, что читаешь. Но в его первом вопросе прозвучала зловещая тревога:

– А Кристла у вас, значит, нет?

– Он ни разу не заходил ко мне после собрания, – ответил я.

– Мне кажется, что до выборов нам нужно поговорить еще раз. Я заглянул к нему домой, но мне сказали, что он с утра отправился на прогулку.

Я посмотрел в окно – по стеклу барабанили первые капли дождя.