Наставники

Сноу Чарльз Перси

– Так вы, значит, уже написали Джего, – медленно и внешне совершенно спокойно сказал Браун. – А я-то думал, что прежде всего вы пришли ко мне.

Кристл стоял, низко опустив голову.

– Я отправил записку, а потом пошел к вам, – проговорил он.

43. Одиночество побежденных

Мне показалось – показалось или так оно и было? – что несколько секунд никто из них не шевелился. Браун сидел в кресле, сложив руки со сплетенными пальцами на животе, Кристл стоял у камина, низко опустив голову, так что его подбородок упирался

в грудь, а Джего, все с той же застывшей гримасой отчаяния на лице, которую я принял сначала за улыбку, остановился в ярде от Кристла.

– Значит, я ошибся, – сказал Браун.

– Многие из нас ошиблись! – гневно воскликнул Джего. – Да и неудивительно! Я, правда, и раньше замечал веселенькие поступки…

Кристл поднял голову и спокойно, холодно посмотрел на Джего. Я не знаю, что произошло между бывшими друзьями до моего прихода, однако едва ли Кристл говорил много: мне думается, он не стал ничего объяснять, а просто объявил Брауну о своем решении.

– Я не намерен слушать ваши выговоры, – оборвал он Джего.

– По-моему, я имею право сказать все, что думаю! – воскликнул тот.

– Каждый из нас имеет право сказать все, что он думает, – проговорил Кристл.

– Только вряд ли это нужно, – спокойно заметил Браун.

Услышав этот рассудительный, предостерегающий голос, Джего нахмурился, а потом вдруг заговорил с Кристлом сдержанно и почти дружелюбно.

– Мне кажется, мы всегда понимали друг друга, – сказал он. – Мы оба знаем, что вы поддерживали меня не за мои достоинства, а просто выбрали из двух зол – из двух неприятных вам кандидатов – наименьшее. Должен вам признаться, что мне не слишком нравился такой сторонник, но по крайней мере никто из нас не притворялся. Мы трезво оценивали наши отношения и неплохо ладили. Правильно?

– В общем правильно, – отозвался Кристл. – Но я…

– А о частностях всегда можно договориться! – воскликнул Джего. – Мы с вами заключили рабочее соглашение… для меня, как я уже сказал, не слишком лестное. Мы оба понимали, что у нас мало общего. И все же сумели найти общий язык. Вам нравился мой соперник еще меньше, чем я, – вот что нас объединило. И до сих пор это нас вполне устраивало. Так неужели мы не можем сохранять благоразумие еще несколько часов?

– Что вы имеете в виду?

– Завтра утром все уже будет позади. Так стоит ли идти на поводу у своей раздражительности? Я знаю – вас вовсе не радует, что я стану ректором. Но ведь мы оба знали об этом с самого начала. Кристл, я прекрасно понимаю, что в глубине души мы не жалуем друг друга. Нам незачем притворяться – так будет всегда. Но мы оба мирились с этим почти год. Нельзя потворствовать своим личным симпатиям и антипатиям, когда решается судьба всего колледжа. Я готов договориться с вами о любых частностях наших будущих взаимоотношений. Я призываю вас, Кристл, – обдумайте свое решение еще раз!

– Это бесполезно.

– Я призываю вас – обдумайте свое решение еще раз! – с лихорадочной настойчивостью воскликнул Джего. – Мы можем детально разграничить наши обязанности. Я готов оставить некоторые дела а вашей компетенции. Это не устранит наших разногласий, но позволит нам избежать наихудшего…

– Что же вы считаете для меня наихудшим?

– Победу

Кроуфорда.

– Вы ошибаетесь, Джего, – покачав головой, сказал Кристл.

– В каком смысле?

– В прямом. Я хочу, чтобы Кроуфорд стал ректором. Раньше не хотел. И был неправ. Он прекрасно справится с ректорскими обязанностями.

Джего слушал – и слышал – Кристла, но не понимал. Его лицо все еще походило на маску отчаяния с примесью злобы и – это было почти страшно – надежды. Так человек, получивший письмо с трагической вестью, читает слова, но не сразу постигает их истинное значение, и какое-то время его лицо не меняется. До Джего еще не дошел смысл сказанного Кристлом.

– Вы, так же как и я, знаете, – проговорил он, – что наихудшее для нас обоих – это победа Кроуфорда?

– Вы ошибаетесь, Джего.

– Вас не пугает победа Кроуфорда?

– Ничуть.

– Вам не кажется, что Кроуфорд…

– Простите, Джего, – прервал его Кристл, – но вы, вероятно, меня не поняли. Я считаю, что Кроуфорд будет хорошим ректором. У вас есть достоинства, которых нет у него. Я всегда это говорил и не отрекаюсь от своих слов…

Теперь он все время смотрел на Джего – твердо, с полной уверенностью в своей правоте, но очень по-доброму.

– …Однако это не меняет дела, – после паузы сказал он. – Мне не хотелось продолжать, да, по-видимому, придется. У вас есть достоинства, которых нет у Кроуфорда, но в общем и целом он лучше, чем вы, справится с обязанностями ректора.

Джего издал придушенное восклицание. Он понял наконец Кристла, и его надежда угасла.

– Не надо так расстраиваться, Джего, – с грубоватым, но искренним участием проговорил Кристл. – Далеко не каждый человек может справиться с ректорскими обязанностями. И вовсе не лучшие…

– А теперь вы хотите унизить меня вашим сочувствием, – спокойно и негромко заметил Джего.

Всегда бледные щеки Кристла порозовели. Сейчас он и правда сочувствовал Джего – впервые с начала предвыборной кампании, – потому что тот был окончательно побежден и уже ощутил горечь стыда и отчаяния.

– Вы никогда не верили в добрые чувства, – мгновенно ожесточившись, буркнул Кристл. – И, может быть, именно поэтому у вас так мало сторонников.

– Я считаю, что этот разговор надо прекратить, – твердо сказал Браун.

Они стояли лицом к лицу. На мгновение мне показалось, что сейчас они начнут выкрикивать взаимные оскорбления, осуждая друг в друге то, что каждый из них не мог принять…

Но они промолчали. Возможно, их образумила реплика Брауна. Они стояли лицом к лицу – мрачный, решительный Кристл и обуреваемый быстро нараставшим отчаянием Джего; Кристл отвернулся первым.

– Я иду в трапезную, – объявил он.

– Меня ждут к обеду дома, – проговорил Браун.

– Тогда до завтра, – сказал Кристл. – Увидимся в церкви.

Браун кивнул. Кристл коротко попрощался с нами и ушел.

Джего стремительно, словно не зная, куда себя деть, подошел к кушетке и обессиленно рухнул на нее.

– Вот, значит, и все, – проговорил он.

– Видимо, так, – ровным голосом сказал Браун. – Если только не случится какой-нибудь неожиданности… а я на вашем месте не стал бы этого ждать.