Настоящая любовь
Шрифт:
– О нет, – ответила она, – я ведь всего лишь помогаю на кухне, миссис Эванс.
– Но ты ведь знаешь, где расположена хозяйская спальня? – Марджед почувствовала, что краснеет.
– Да, – ответила девушка нахмурившись.
Нет, так не годится. Ей следовало подумать, прежде чем подзывать к себе Глинис, поддавшись порыву. Подбить девушку на такой поступок было бы слишком. Даже если бы у нее нашелся повод оказаться поблизости от спальни, все равно это было бы опасно. Ее могли бы застать на месте преступления или догадаться, кто виновник. Нет, идея абсолютно неудачная. В отличие от той, что
– Глинис, – снова заговорила Марджед, – а ты не могла бы показать мне его спальню? Как туда пробраться? И чтобы никто не заметил? – сказала и пришла в ужас от собственных слов.
– Спальню его сиятельства? – переспросила Глинис, совершенно завороженная.
– Ты слышала об овцах? – осведомилась Марджед. – Твои братья наверняка рассказали тебе, я уверена. Они оба помогали мне прошлой ночью. К тому же утром ты была в часовне и все слышала.
Глинис весело заулыбалась.
– Сегодня утром нам всем казалось, что еще немного – и у мистера Бона пойдет пена изо рта, – сообщила она, упомянув главного садовника Тегерана. – Но никто из нас не подозревал, что овцы вырвались не случайно. Отличная шутка, миссис Эванс.
– Далеко не последняя, – пообещала Марджед. – Надеюсь, ты слышала, что произошло вчера с Глином Беваном?
Глинис сразу стала серьезной.
– Да, – ответила она. – Если бы вы знали, как мне не нравится этот мистер Джонс. Он любит свою работу. Человек не должен любить такую работу.
– Согласна, – сказала Марджед. – Ну что, проведешь меня в ту комнату, Глинис? Но так, чтобы тебя не заподозрили? Я просто сыграю еще одну шутку, обещаю.
Сглотнув, Глинис кивнула. Марджед смеялась, когда они прощались через несколько минут.
– Обязательно посмотри, как завтра доставят уголь, – сказала она. – Будет забавно.
Но самой ей было не до забав. И чувствовала она себя вовсе не весело. Ее охватило волнение. И решительность. Скоро он узнает, что жизнь ему портят отнюдь не случайные происшествия. Скоро он почувствует на собственной шкуре, что значит быть предметом ненависти.
Это произойдет в ту ночь, когда они выпустят лошадей из конюшен. В пятницу. Она сделает это в ту же ночь. Он узнает обо всем еще до рассвета.
Наконец Марджед стала спускаться с холма. Пора было пить чай.
Неделя для Герейнта прошла неспокойно.
Он поговорил со своим управляющим. Мэтью Харли возмутился и обиделся от одного предположения, будто в Тегфане что-то неладно. Управляющий подчеркнул, что это поместье – самое процветающее в Западном Уэльсе, предмет зависти чуть ли не половины землевладельцев. Он также добавил не без гордости, что другие управляющие и даже некоторые господа приезжали к нему советоваться по широчайшему кругу вопросов, касающихся ведения хозяйства. Он также напомнил Герейнту, что если не в его власти следить, как крестьяне выплачивают церковную десятину, дорожные пошлины и налог на бедняков, то уж собрать ренту он в состоянии. Поднимая ренту ежегодно, он обеспечивал процветание поместья и близлежащих ферм.
– Каким
– Фермеров гораздо больше, чем земли, которую можно сдать им в аренду. В этом деле существует конкуренция. И если работник, имеющий кусок земли, не в состоянии платить ренту, то тем самым он доказывает свою несостоятельность. И нужно иметь хорошее деловое чутье, чтобы заменить его толковым хозяином. Сознание того, что их могут заменить кем-то, кто лучше справится с хозяйством, заставляет крестьян работать с большим рвением.
Речь управляющего звучала разумно. Ею можно было только восхищаться. Но Герейнт всегда подозревал, что управление огромным хозяйством – довольно бездушная вещь и тот, кто этим занимается, совсем не думает о людях. А вот он никак не мог забыть худенького, оборванного Идриса Парри, промышляющего браконьерством на его землях. А еще он прекрасно помнил, каково это – жить в беспросветной, пугающей нищете.
Герейнт переговорил с соседями. Один из них, который также владел церковной десятиной своего прихода, непонимающе уставился на Герейнта, когда тот поднял вопрос. Десятина была частью церковной системы. Без нее церковь и государство рухнут. И если один человек откажется собирать десятину на том основании, что она ему не нужна, это затронет все общество.
– Такого человека не грех назвать предателем, – сурово заключил сосед.
Герейнт счел это странным. Но все равно его беспокоила мысль, что он не вправе действовать в одиночку там, где затронуты интересы всего общества. Вероятно, ему остается только проследить, чтобы десятина тратилась исключительно на поддержание церкви… или, еще лучше, часовни.
Все соседи были единодушны в том, что увеличение ренты – благое дело. Они выдвигали в точности те же аргументы, что и Харли, Герейнту стало ясно, почему ему завидуют, что у него такой управляющий. Он не встретил ни одного, кто бы сочувственно отнесся к идее понизить ренту или по крайней мере заморозить ее на несколько лет, пока не уродится хороший урожай и не улучшится положение на рынке.
– Это сумасшедшая идея, и вам лучше ее оставить, Уиверн, – выговаривал ему сэр Гектор Уэбб. – Друзья и родственники отвернутся от вас, арендаторы же сочтут слабаком. Они не станут уважать вас за это.
– Я ожидала, что вы предложите что-то в этом духе, – холодно заметила леди Стелла. – В душе вы так и остались одним из них, не правда ли, Уиверн? Но не забывайте, что, согласно папиному завещанию, я унаследую Тегфан, если вы не женитесь и не произведете на свет законного наследника. – Она слегка выделила предпоследнее слово.
– Ваша тетя права, Уиверн, – продолжил сэр Гектор. – Я не склонен поощрять разбазаривание ее наследства.
Герейнт ограничился кивком. Он не стал спорить, как и не стал напоминать им, что ему всего лишь двадцать восемь и он способен произвести на свет с десяток сыновей.
Жизнь обещала быть нелегкой.
Глава 8
Однажды, ближе к вечеру, он вновь пошел к Аледу, войдя в кузницу как раз в ту минуту, когда Алед заканчивал работу и отпускал своего ученика. Они опять отправились пройтись по парку Тегфана.