Настоящая любовь
Шрифт:
Марджед испугалась, что еще секунда – и она опозорится. И если пошевелится или откроет рот, то завопит во все горло. Ему не все равно! Он думал о ней. Ни одну секунду она не верила, что его в первую очередь заботила судьба Уолдо Парри. Он мог бы уговорить кого угодно взять Уолдо к себе в работники. Но он выбрал ее. Потому что она нуждалась в помощи. Потому что ему было не все равно.
Марджед кивнула.
Алед удивился, и в то же время у него камень свалился с души.
– Хорошо. Значит, решено, – сказал он и, вынув из кармана пакет, вручил его Марджед. – Этого должно хватить на полгода.
Марджед вновь кивнула.
Алед неуверенно взглянул на Сирис и снова прокашлялся.
– Проводить тебя домой, Сирис? – спросил он. Несколько секунд она стояла не шевелясь, потом кивнула и сделала шаг вперед.
– Да, – сказала она, – спасибо. – Проходя мимо Марджед, она обняла ее. – Я так счастлива, что у тебя будет помощник, а Уолдо получит работу. Хоть что-то хорошее из всего этого выйдет.
Марджед кивнула и не сделала попытки проводить своих гостей. Она стояла на месте, глядя на пакет. Спустя минуту или две она провела рукой по лицу, чтобы смахнуть слезинки, выкатившиеся из глаз.
Глава 18
Сирис согласилась позволить ему проводить ее домой, но сделала вид, что не замечает предложенной руки. Она вцепилась в шаль и не отрывала взгляда от тропинки, по которой они шли. Девушка не приближалась к спутнику ближе чем на два фута и не делала никаких попыток завести разговор.
Раньше во время совместных прогулок они держались за руки, а когда оказывались на холмах и сворачивали с проторенной тропинки, то он часто обнимал ее за плечи, а она обхватывала его за талию. Ее глаза всегда сияли, стоило ей обратить взгляд на него, а лицо светлело от яркой улыбки. Она любила поболтать с ним обо всем на свете.
Алед думал о трех разрушенных заставах и письмах, отосланных Герейнтом местным землевладельцам и различным влиятельным людям в Англии. Он прикидывал, есть ли у них шансы на успех или все-таки их ждут поимка и наказание. В Тегфане уже появились констебли – Герейнт сам их пригласил. За последние две недели былое восхищение другом детства не только вернулось к Аледу, но и стало сильнее. Герейнт по-прежнему был смел, но теперь его дерзкая смелость сдерживалась чувством целеустремленности и ответственности. Герейнт перестал быть бесшабашным. Разве что если дело касалось Марджед. Алед знал, что оба раза после ночных вылазок Герейнт и Марджед вместе возвращались домой. Но, когда Алед заговорил об этом с другом, заметив, что, возможно, это не очень разумный поступок, Герейнт смерил его холодным взглядом аристократа, так что кузнец тут же смешался.
Алед вновь подумал о том, что уже сделано и что предстоит еще сделать, чувствуя, что в их деятельности много неясного и рискованного. А еще он размышлял, ради чего он отказался от нее. Он повернул голову и взглянул на женщину, которую преданно любил вот уже шесть лет. Ему показалось, что дело того не стоило.
– Ты теперь гуляешь с Харли, Сирис? – спросил он. Он не хотел задавать этот вопрос, заранее предвидя ответ и не желая услышать его из ее уст.
– Да, – сказала она.
Он почувствовал боль глубоко в душе, словно услышал об этом впервые. Но он не мог не продолжить расспросы.
– Он нравится
– Да, – тупо повторила Сирис, что было на нее очень не похоже.
– А он хорошо к тебе относится? – Ему не хотелось знать, насколько хорошо Харли относится к Сирис, черт бы его побрал.
– Да, – снова сказала она. Кузнец подумал, что на этом их разговор будет окончен, но, немного помолчав, она продолжила: – Он ухаживает за мной.
Что ж, он сам напросился. Не следовало задавать этот первый вопрос. Ухаживание – это гораздо серьезнее, чем просто прогулки. Ухаживание – это первый шаг перед предложением пожениться и самой женитьбой.
Алед хотел что-нибудь сказать. Он хотел сказать, что желает ей счастья. Или что он рад, что у нее все так хорошо складывается в жизни. Или что он доволен, что она выбрала мужчину, который сможет достойно обеспечить ее. Или что он завидует Харли. Но слова не шли у него с языка.
Сирис и Алед достигли конца тропинки, ведущей к дому ее отца. На этом месте он всегда целовал ее, если не собирался заходить к ней в дом. Они оба остановились, хотя он думал, что она пойдет дальше.
– Алед. – Она посмотрела на него: в ее глазах больше не было сияния – только печаль и нежность. – Марджед говорит, будто Ребекка хороший чуткий вождь, если так можно сказать о человеке, который разрушает чью-то собственность. Но я теперь вижу, что она хотя бы отчасти права. Это его идея возмещать смотрителям застав потерю домов и работы? И помогать бедным? Это его идея помочь Марджед и одновременно Уолдо Парри?
– Да, – кивнул он. – Это все он придумал, Сирис. Так Ребекка обычно не поступает.
– Я знаю, – сказала она. – А ты его правая рука, его Шарлотта. Ты добровольно вызвался пойти к Марджед?
– Он попросил меня, – ответил кузнец, – и я согласился. – Алед слегка улыбнулся. – Даже не думал, что все так легко получится. Марджед такая гордая, дальше некуда.
– Алед, – сказала она, – возможно, я несправедливо относилась к вашему делу. Возможно, оно дает какие-то хорошие плоды. Жаль только, что оно приносит и много зла. – Сирис вздохнула.
На секунду в нем ожила надежда. Но только на секунду. Кроме того, за ней сейчас ухаживал другой мужчина.
– Я должна идти. Нужно помочь маме со стиркой, – сказала Сирис.
Он кивнул, улыбнулся ей и пошел прочь. Но, сделав несколько шагов в уверенности, что она уже возле дома, он услышал ее голос и остановился.
– Алед, – позвала Сирис.
Он обернулся и посмотрел на нее. Грустные глаза блестели.
– Будь осторожен, до… – сказала она, втянув голову в плечи и крепче вцепившись в шаль. – Будь осторожен.
Она хотела назвать его дорогим, заставить себя полюбить Харли и выйти за него замуж. В ее возрасте уже давно пора иметь собственный дом, мужа и детей. Но Сирис оставшись верна себе, она не могла послушаться сердца, если для этого нужно было предать свои убеждения.
И все-таки она любила его.
Возможно, если бы он попросил ее подождать… Через день-другой все равно все кончится – так или иначе. Если к тому времени он останется на свободе, возможно, тогда… Но нет. Ничто не изменится. Он по-прежнему будет участником бунтов Ребекки, она – противницей насилия.