Настоящая принцесса и Наследство Колдуна
Шрифт:
Когда в подземном мраке послышался, приближаясь, низкий, тяжелый гул, от которого по каменным сводам и неровному полу гномских подземелий прошла дрожь, Марго напружинилась и приготовилась. Она почему-то ожидала, что перед ней со скрежетом распахнутся огромные ворота, будто раскроется гигантская пасть, а потом ворота лязгнут за ее спиной и…
Но ничего подобного не произошло. Гул нарастал, пробирал до костей, как мороз. От него закладывало уши и ныло сердце, а темнота сгущалась, окутывала, поглощала, и только музыка, которую упорно играл смартфон, пронзала ее невидимым лезвием. Марго покрепче сжала свое единственное оружие и сделала неуверенный шажок —
Смартфон завибрировал так, что она его чуть не выронила, и умолк.
Марго ступила на что-то мягкое, кажется, на ковер.
Повисла густая, плотная тишина.
Откуда-то забрезжил пепельный бледный свет.
Марго огляделась.
Она стояла посреди сводчатого коридора без единой двери. Под ногами чередовались шероховатые и гладкие черные плиты. В угольно-черных стенах были прорезаны стрельчатые окна, но за ними, как убедилась Марго, ничего не было — только непроницаемый серый сумрак.
— Ну, принимай гостей. Признал меня? — проговорила Маргарита, пряча смартфон в карман. Она ожидала, что от ее голоса под сводами разбежится хоть какое-нибудь эхо, но все звуки здесь гасли, точно падали в вату. И ботинки отчего-то совсем не цокали по мрамору, а ведь должны были!
Марго не сделала и двух шагов, как непонятная сила подхватила ее и понесла вперед, легко, точно ветер — опавший лист. Но только гораздо бережнее.
Черный замок и впрямь признал в Маргарите возможную хозяйку. Еще бы нет! Ведь она умудрилась не только сочинить, но и сыграть ему точь-в-точь такую музыку, которая могла бы зародиться в мозгу у Мутабора, которую могли бы сыграть его немыслимо гибкие, нечеловеческие пальцы доппельгангера. В этой музыке звучали даже частоты, неслышные для человеческого уха. Зато Черный замок воспринял их, как верный пес — повелительный окрик хозяина, и явился на зов. Он так долго существовал без повелителя, так изголодался по музыке и по хозяйским приказам, что теперь всячески старался предстать перед новой владычицей во всей своей красе. Ветер нес Маргариту точно в гигантских невидимых ладонях, услужливо растворяя двери и раздвигая портьеры, нес медленно и плавно, чтобы у нее не закружилась голова, чтобы она успела рассмотреть, как здесь изысканно, сумрачно и красиво.
Мимо Марго мелькали какие-то ажурные решетки, каменные лестницы, плавными спиралями уходившие то в недосягаемую высоту, то куда-то вниз, и мерно колыхались бархатные занавеси, и тускло поблескивал полированный мрамор, а из стен вырастали черные кованые ветки-светильники, усеянные бледными огнями.
Надо же, подумала Маргарита, напрасно Инго утверждал, будто без хозяина замок совсем не умеет думать! Кое-что он все-таки соображает — вон как заманивает, любуйся, мол, смотри, что ты получаешь, соглашаясь здесь властвовать.
Ладно-ладно, сказала она себе, еще поглядим, кто кого. Заманивай, я все равно не дамся, а пока не буду тебя спугивать раньше времени!
Но вот впереди замаячили двери — створчатые, гигантские, покрытые причудливыми узорами, которые непрерывно шевелились и извивались, как клубок змей, хотя изображали, насколько успела рассмотреть Маргарита, не змей, а путаницу колючих терний. Когда створки беззвучно распахнулись, за ними в полумраке проступил бескрайний зал и черная, уходящая ввысь колоннада, и вдалеке Маргарита отчетливо разглядела странной формы трон, со спинкой, похожей на оплавленную черную свечу, всю в сосульках потекшего воска, и перед троном — качающийся влево-вправо сверкающий маятник. А еще она услышала громкий мерный стук, словно в пустоте зала билось чье-то огромное сердце.
Ветер понес Маргариту прямо к трону — все так же мягко, но очень, очень настойчиво.
Вот он, решающий миг, поняла
— Ничего мне от тебя не надо!
В тронном зале наступила тишина, которую нарушало только мерное гулкое биение огромного маятника.
— Ничего мне от тебя не надо! — уверенно повторила Марго.
Совсем недавно Маргарита кричала эти самые слова Инго, но тогда она притворялась — нарочно изображала из себя взбалмошную эгоистичную истеричку, раздувшую обиду из пустяка. Врать и притворяться, тем более — перед Инго, было так противно, что Марго до сих пор чувствовала вкус этого вранья на губах, будто пленку от холодного жирного супа.
Но ей нужно было ускользнуть из дворца в одиночку, да так, чтобы не хватились, вот она и придумала этот спектакль. Почему? А потому, что Инго нипочем не отпустил бы ее одну. Маргарита же была уверена: замок не откликнется на музыку-приманку, если рядом с ней будет Инго или Филин, да кто угодно — все, кого замок считает врагами и убийцами своего бывшего хозяина. Более того, внимательно слушая их разговоры, Маргарита тогда вспомнила кое-что очень важное.
Год назад, когда Мутабор прибыл в Питер под видом виолончелиста Изморина, и держал ее в плену, он поначалу уговаривал Марго принять его сторону! Он хвалил ее музыкальные способности и даже… да, вот именно, даже брал за руки и говорил «какие у тебя замечательные руки!» Когда она отказалась помогать, Мутабор перешел к угрозам. С тех пор она постаралась забыть все это, но, стоило Инго и Филину вспомнить про пунктик Мутабора насчет учеников и их рук, как Марго осенило. Ну конечно! Мутабор, Притценау, Изморин — ведь это один человек. Простой безобидный жест, простая, обыкновенная фраза про руки — и все-таки это было колдовство! Так Мутабор отмечал тех, кого прочил себе в ученики и помощники. Тех, кого должен был послушаться Черный замок. Значит, решила тогда Маргарита, она тоже в этом списке, и надо рискнуть. Марго твердо сказала себе, что ради такой цели — поимки замка, без которого не добудешь молодильного яблока для Бабушки, — можно пойти и на обман. Потом она все объяснит Инго и остальным. У нее обязательно все получится и она вернется целой и невредимой…
… Ветер ударил ей в лицо с такой силой и злобой, что она едва не задохнулась. Следующий ураганный порыв чуть не сбил Маргариту с ног. В первое мгновение Марго испугалась, хотела было уцепиться за что-нибудь — и не смогла, потому что, едва она протянула руку, как стены, занавеси, двери, да что там, даже дверные ручки принялись выгибаться, ускользая и уклоняясь. Двери тронного зала захлопнулись, точно клацнули огромные челюсти. Ветер швырнул Маргариту в темноту. «Разобьюсь», — мелькнуло у нее в голове, но пол под ней почему-то спружинил. Маргарита с трудом поднялась на ноги, отряхнулась.
— Уговаривать будешь или сразу прикончишь? — сквозь зубы спросила она замок.
Марго очутилась в многоугольной комнате с зеркальными стенами, которые светились сами собой, все тем же мертвенным светом — серовато-лиловым, — и в каждом из них было по Маргарите, настороженной и бледной, со сжатыми кулачками. Потом зеркала подернулись дымкой, и через мгновение в каждом стало по коронованной Маргарите — на том самом троне, в игольчатой короне и чешуйчатом черном платье, воротник которого стоял вокруг ее головы, напоминая перепончатое крыло. Чтобы корона лучше сидела, зеркала сочинили Маргарите иссиня-черную прическу из длинных, причудливо уложенных прядей, перевитых нитками черного жемчуга.