Настоящая жизнь (Бандиты, баксы и я)
Шрифт:
— Так что там про Чепцова? Ближе к теме.
— Он работает в газете. А наша фирма делает фильтры для очистки воды.
Разумеется, где и работать было ненаглядному с его маниакальной любовью к чистоте, как не в фирме, изготовляющей фильтры! Но фирма занимается только продажей фильтров, а делают их на заводе в Гатчине.
Услышав про Гатчину, я навострила уши. Где-то там, рядом, собираются строить треклятый центр развлечений. Я придвинулась поближе к своему сокровищу и нежно проворковала:
— Рассказывай, дорогой, я вся внимание.
Он поглядел с подозрением, но продолжил. Значит, фильтры эти
И вот, журналист Чепцов узнал про фильтры, когда в их газету заказали рекламу. Очевидно, он так же, как и я, сделал стойку при упоминании Гатчины и даже уговорил руководство фирмы, чтобы его свозили на завод, а там — и на место добычи фильтрующей субстанции. И только там он узнал, что месторождений этой штуки было два, но когда делали радиационный анализ, то во втором месторождении был замечен сильный радиоактивный фон. И тогда от этого места добычи отказались.
— Вот какие вы молодцы, все по-честному! — похвалила я.
— Ты что, это же подсудное дело — людям такие фильтры продавать! — возмутился ненаглядный. — Этот Чепцов долго потом все выяснял, в архивах работал.
«Так вот как он выяснил про захоронение радиоактивных отходов!» — сообразила я.
— Герочка, лапушка, ну какой же ты молодец, что знаешь Чепцова! — защебетала я. — Ты должен обязательно меня с ним познакомить! Только предлог выбери какой-нибудь… по работе, что ли. А меня представь, как свою сотрудницу.
— Зачем это? — ненаглядный нахмурил брови.
— Солнышко, ну пожалуйста, я тебя просто умоляю! — Я тормошила и щекотала ненаглядного и целовала за ушком. — Он мне очень, ну очень нужен по делу!
— Ну хорошо, — он не устоял перед моим напором, — завтра как раз в газету надо, новый договор составлять.
— Как я тебя люблю, бегемотик мой упитанный! — Я щелкнула его по носу.
— Больно же, — надулся ненаглядный.
— Беда, Петр Степанович.
Копылов выглядел еще более постаревшим и обессиленным. Они опять сидели в его тесных неудобных «Жигулях». Вахромеев смотрел на референта зверем, как будто тот был виноват во всех его неприятностях. Хотя если вдуматься, наверное, и виноват. Это ведь он такого никчемного специалиста подобрал.
Судорожно сглотнув, шеф скрипучим голосом проговорил:
— Ну что еще?
— Убит парень наш…
— Какой еще парень? — Вахмистр побагровел: он прекрасно понял, о ком идет речь.
— Ну, специалист, исполнитель…
— Что же это за специалист такой? — заорал Петр Степанович, но потом понизил голос, боясь привлечь внимание прохожих. — Ему платят за то, чтобы он убивал, а убивают его самого!
Копылов зашикал на шефа: хоть они и не в кабинете, но такие слова как «убийство», произносить нельзя, да еще так громко… кто его знает? Может, в «Жигулях» тоже давно стоит жучок.
— Что-то мне подозрительно, — откашлявшись и подождав, пока шеф замолчит, проговорил Палыч, — кажется мне, что не все так просто. Не ходит ли кто у нас по пятам? Что вы ни говорите,
— Мне плевать, — зло, но уже потише ответил Вахмистр, — плевать, кто его рекомендовал. Я тебе поручил разобраться с этой проблемой, вот сам и разбирайся. Раз специалист твой ни к черту не годится — значит, делай работу сам.
Палыч посмурнел лицом, но кивнул согласно:
— Моя вина, Петр Степаныч, сам и разберусь.
Евгений Иванович удовлетворенно кивнул:
— Все идет именно так, как мы и рассчитывали. Вахмистр оголен, у него нет никаких своих людей, кроме вас, Виктор Павлович. Он поручил операцию вам. Он очень напуган. Ваш намек не мог на него не подействовать. Теперь вы должны исчезнуть, притом мы обставим это так, будто вас тоже убили.
Копылов передернулся: хотя ему и приходилось сталкиваться со смертью, но произносить такие слова, как «убийство», он очень не любил. Особенно если это слово хотя бы косвенно относилось к нему…
Заметив его реакцию, Парамонов усмехнулся:
— Не бойтесь, вам совершенно ничего не грозит. Это будет всего лишь инсценировка, рассчитанная на Вахмистра. Пусть он почувствует, что остался один, совершенно один…
пусть он замечется. В таком положении он невольно наделает ошибок. А мы этим воспользуемся.
Копылов взглянул на своего собеседника и озабоченно произнес:
— Он-то, может быть, и наделает ошибок, да только и у нас все не так гладко, как хотелось бы. Все время происходят какие-то сбои, какие-то незапланированные эпизоды. То шантажист этот вылез, старый козел! То сама наша фигурантка проявляет подозрительные способности… Не может так долго выезжать простая неподготовленная девчонка на одном везении.
Евгений Иванович пожал плечами:
— Человеческий фактор, его не сбросишь со счетов… Шантажист — это досадная случайность. Очень хорошо, что мы вовремя о нем узнали и смогли нейтрализовать. Иначе он спутал бы нам все карты. А что до девушки — уж такая она везучая, и способности большие от природы. И мы это прекрасно используем.
— Может быть… — протянул Палыч. — Только мне очень не нравится отчет вашего человека об операции в башне на Садовой. Кто мог испортить винтовку? Нет ли здесь еще какой-то силы, о которой мы ничего не знаем?
— Не волнуйтесь, Виктор Павлович, — Парамонов демонстративно посмотрел на часы, — ситуация у нас под контролем.
Вечером меня ожидал новый сюрприз. Отец, как обычно, смотрел вечерние новости и позвал меня. Он в последнее время стал как-то контактнее, но по-прежнему никак не комментировал мой новый образ жизни. Матери я сказала, что уволилась из магазина и теперь ищу работу получше. Она только пожала плечами — делай, мол, как знаешь.
В новостях снова вспоминали пропавшего профессора Шереметьева. Профессор нашелся. То есть не он, а его труп. Так, по крайней мере, утверждал ведущий. Оказывается, машину профессора обнаружили за городом, возле дачного поселка Нелидовка. Сгорел крайний дом, и в нем обнаружили два трупа. Пожар был еще в среду, но трупы так обгорели, что узнать их не было никакой возможности. Предположили, что погибла хозяйка дачи, одинокая пожилая женщина. Она имела квартиру в городе, на даче жила с ранней весны.