Настоящая жизнь (Бандиты, баксы и я)
Шрифт:
— Я понимаю озабоченность общественности проблемой преступности в городе и, в частности, следствием по делу о трагической гибели профессора Шереметьева, но у общественности нет никаких причин для беспокойства. Следствие продолжается, у нас появились новые факты, которые проливают свет на это трагическое происшествие…
— Какие факты? — сделала стойку журналистка.
— Ну, пока в интересах следствия я не вправе их разглашать, но как только появится такая возможность, обещаю вам, что вы узнаете самыми первыми…
— Ловлю вас на слове, — сказала
Пока на экране чистили зубы, жевали «Орбит», стирали блузки и писали в памперсы, Вахромеев находился в ступоре, потом опомнился, выключил телевизор, но еще долго сидел, тупо уставившись в темный экран. Его вывел из оцепенения вновь затрезвонивший телефон.
Как приговоренный к казни, Петр Степанович снял трубку и обреченно произнес:
— Вахромеев слушает.
— Петр Степанович, — промурлыкал прежний голос, — ну как, понравилась вам передача?
— Кто это говорит?! — рявкнул Вахмистр, оправдывая свое прозвище.
— Я думаю, вы догадываетесь, — мурлыкнула трубка. — Как вам кажется, заинтересуют их показания свидетеля, который видел профессора в день его трагической смерти вовсе не в поселке Нелидовка, а в городе, на улице Академика Ландау? Как вы думаете, не свяжут ли они его трагическую смерть с экспертизой, которую он должен был провести?
— Замолчите! — крикнул Вахромеев. — Кто вы? Откуда вы все это знаете?
— Кто я, вы знаете, — повторила женщина. Голос ее поскучнел. — А замолчать… Вы пробовали заставить меня замолчать. Пока у вас ничего не вышло.
— Чего вы хотите? — промолвил Петр Степанович утомленным голосом. Он действительно почувствовал вдруг, что устал, смертельно устал.
— Чего я хочу? — переспросила женщина. — А как вы думаете, чего я хочу?
— Денег? — спросил Вахмистр.
— Да, вы угадали. Я хочу денег. Но очень, очень много денег. Я хочу половину той суммы, которую обещали вам шведы…
— Замолчите! — испуганно вскрикнул Петр Степанович. — Вы с ума сошли! По телефону!
— Но вы же сами спросили меня, чего я хочу, — в голосе женщины явно слышалась насмешка.
— Да у меня сейчас и нет таких денег! Где мне взять такую огромную сумму?
— Естественно, таких денег у вас нет, — голос женщины стал холодным, как отключенный отопительный радиатор. — Шведы не дураки, чтобы давать такую взятку авансом… Ладно, ладно, молчу! — прервала она себя сама, почувствовав даже по молчанию Вахромеева, как нервирует его всякое упоминание о шведах. — Я понимаю, что сразу таких денег заплатить вы не сможете. Для начала вы заплатите мне совсем немного, скажем, десять тысяч долларов.
— Вы считаете, что это совсем немного? — язвительно спросил Вахромеев.
— Да, и вы тоже так считаете, — ответила его невидимая собеседница. — Во всяком случае, когда такую сумму попросила у вас ваша сердечная привязанность Лерочка Богуславская, вы не стали жмотничать и тут же выложили ей денежки… А когда ваша благоверная Антонина Васильевна пронюхала про ваши
— Да кто же вы, черт бы вас побрал! — заорал в трубку Вахромеев. — Откуда вы все это знаете?
— Кто я — вам прекрасно известно, вы давно уже следите за мной и знаете обо мне очень много, почти все… А откуда мне это известно — не важно, у каждой женщины должны быть свои маленькие тайны. И это не должно вас интересовать. Давайте лучше обсудим, где и как вы передадите мне деньги…
При выезде из города дождь как по волшебству прекратился. Быстро сохнущие лужи блестели в лучах выглянувшего робкого еще солнышка. «Девятка» Андрея быстро неслась по гладкому шоссе, и хоть по сторонам дороги деревья стояли еще голые, но мне казалось, что все вокруг зеленеет и птички поют. Может, теперь всегда, когда я с Андреем, будет хорошая погода?
Андрей спросил, что же случилось на перекрестке, но я отшутилась. Незачем ему рассказывать, да и теперь, в машине, рядом с ним, я придавала гораздо меньше значения несостоявшемуся покушению. Нет, я, конечно, понимала, что избежала смерти под колесами и что это было именно покушение, а не просто наезд по причине пьянства или глупости водителя, но рядом с Андреем мне совершенно не хотелось думать о неприятном.
— Возьми там карту и посмотри, долго ли еще, как бы поворот не проскочить.
Я долго искала по карте, где же это село Хаврино, за это время мы, разумеется, проскочили нужный поворот. Но Андрей не рассердился, не стал меня ругать и воспитывать, как это сделал бы ненаглядный — тот вечно пилил, что я безответственная и не отдаю отчета своим словам. Справедливости ради следует отметить, что так он делал раньше, до всех событий. В последнее же время ненаглядный ведет себя по-другому, он стал больше похож на человека, даже признал, что вел себя не лучшим образом, а это для него большой прогресс. Я вспомнила, как он посмотрел на меня вчера в редакции — удивленно и растерянно, — и в душе зашевелился неприятный червячок. Нужно было позвонить ему вечером, поговорить поласковее…
Тьфу, какие глупости лезут в голову! Здесь, в машине рядом с Андреем, я думаю о ненаглядном! Да провались он совсем!
Мы долго кружили по проселочным дорогам, потом остановились, чтобы отдохнуть и перекусить. Андрей достал термос с горячим кофе и большой пакет с едой. Я откусила бутерброд, стараясь не думать о той женщине, которая его делала. Может быть, мама, — шевельнулась слабая надежда, но здравый смысл подсказывал другое. У такого красавца не может не быть женщины. Они небось бегают за ним табунами, и какая-нибудь обязательно добилась своего. Мы, женщины, очень упрямы и настойчивы. И что же мне делать? Становиться в очередь его невостребованных поклонниц? Потому что Андрей — не бабник, это сразу видно. Красивый, обаятельный — но не бабник. Он весь в работе.