Настоящее прошлое. И снова здравствуйте!
Шрифт:
Школа встретила меня тишиной и пустотой. Ну дык лето… Входные двери были открыты, об охране в это время никто и слыхом не слыхивал, поэтому я некоторое время пошлялся по первому и второму этажам, пытаясь вспомнить, как оно было в тот раз. Но потом плюнул и вышел на площадку перед входом. Не вспоминается ни хрена – хоть ты тресни! Ну да ладно, сейчас все равно все будет по-другому. Так что я еще пару минут постоял на крыльце, а затем двинулся к углу, собираясь обойти здание.
На заднем дворе оказалось не так пустынно. У тыльной части правого крыла, рядом с воротами, на здоровенной куче бумаги уныло сидели два пионера. Ну прям таких классических – пилотки с кисточкой, рубашки с короткими рукавами, пионерские галстуки, синие шорты, а на ногах гольфы и сандалики. Пионерам явно было жарко
– Чего тебе, малявка?
– А вы чего тут сидите? – поинтересовался я.
Пионер подумал, почесал ухо, но потом решил ответить:
– Машину ждем. Макулатуру грузить.
Странно… насколько я помнил, макулатуру мы вроде как обычно собирали во время учебного года. А сейчас лето, каникулы, в школе никого – кто ее собирал-то?
– Так мы с «площадки», – все так же лениво пояснил пионер.
И я вспомнил… В это время детей на лето старались куда-то пристроить – в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в деревню и так далее. Ну а если не удавалось и с бабушками тоже было туго, то при школах организовывались «летние площадки». Ответственными за них назначали, как правило, физрука или старшую пионервожатую. И нечего ржать! Была в школе подобная штатная должность. Сидела в комнате пионерской дружины вместе с горнами, барабанами, знаменем и наглядной агитацией. Отвечала за общественную работу и деятельность школьной пионерской дружины… Детей на «площадку» приводили утром, и они весь день были под присмотром – играли, с ними проводились всякие спортивные соревнования, они ходили в лес, а кое в каких школах даже и на речку. То есть это был такой лайт-вариант пионерского лагеря. Без ночевки.
– А-а-а, – протянул я.
Пионер презрительно покосился на меня и картинно сплюнул:
– Чего «а-а-а», малявка? Будто знаешь, что это такое…
Я рефлекторно насупился. Блин, черт бы побрал эти самопроизвольные реакции тела! Но в следующее мгновение мне на глаза попался какой-то драный журнал, валявшийся на асфальте чуть в стороне от основной кучи, и я замер, впившись в него взглядом! Пионер насторожился:
– Э, ты куда уставился? Это – наша макулатура!
Хм, понятно, добром выпросить не получится – можно и не пытаться… Я оторвал взгляд от журнала и, улыбнувшись пионеру, сделал два шага вперед, переместившись так, чтобы привлекшие мое внимание остатки журнала оказались между мной и распахнутыми воротами. После чего удивленно округлил глаза, уставившись за спину пионерам и озадаченно спросил:
– А вот это что?
Более ленивый даже не отреагировал, продолжая пребывать в некоем подобии нирваны, а вот тот, с которым у меня завязался диалог, обернулся и озадаченно спросил:
– Где?
Но я уже мчался к воротам, на ходу подхватив нужный мне журнал.
– Стой! Стой, гад! Отдай макулатуру! Не ты собирал! – заорал пионер, а в следующее мгновение за моей спиной раздался топот преследователя. Но я несся как сраный рекс, выкладываясь на полную. Да я сотку на соревнованиях в училище с меньшим напряжением бежал, нежели сейчас… Так что мой побег оказался успешным. Через несколько секунд из-за спины послышался громкий вопль:
– Ну, гад, гляди – попадешься ты мне… – После чего топот преследователя стих.
Я чуть убавил темп, но не рискнул остановиться, пока не добежал до соседних с нашим домом «финских» двухэтажек. Только добравшись до них, я перешел на шаг, а затем и остановился, тяжело дыша. Да уж – дыхалка ни к черту… пора начинать бегать. Потихоньку, не нагружаясь, но пора. Отдышавшись, я повернулся и побрел к качелям. Настало время изучить добычу…
Добыча порадовала. Мне достался кусок журнала «Наука и жизнь» со статьей о «японской борьбе карате». Ну так было написано в статье… Год и месяц установить было невозможно, потому что обложки отсутствовали как класс. Вместе с существенной частью остального содержимого. И вообще от журнала осталось чуть больше трети. Но статья сохранилась полностью. И еще в ней был не только текст, но и рисунки. Я и уставился на журнал потому, что заметил их… Ну вот и выход! Сначала будем «изучать движения по рисункам», а затем, потихоньку, и читать
Однако мой хитрый план едва не накрылся медным тазом из-за пристрастия бабуси к чистоте. Обрывок журнала-то был довольно грязным и потому оказался мгновенно приговорен к выкидыванию. Когда добытый с таким трудом журнал уже навис над мусорным ведром, у меня началась форменная истерика. Я завыл, потом заорал, рухнул на пол и начал колотить кулачками по сине-белой плитке из линолеума, которой был покрыт пол кухни. Причем я осознавал, что выгляжу полным идиотом, но поделать ничего не смог. Это была реакция организма на охватившее меня ощущение полного и безнадежного краха.
Откачала меня бабуся. Рывком подняла с пола, обняла и, гладя по голове, испуганным голосом запричитала:
– Ну, ладно, будет, будет… Раз нужна тебе эта грязь – так бери. Ну перестань, перестань…
А я не мог остановиться. Слезы сами катились из глаз, тело вздрагивало, а голосовые связки выдавали на одной ноте сиплое:
– Ы-ы-ы-ы…
Успокоиться удалось только минут через десять. А дрожь прекратилась еще минут на пять позже. Черт бы побрал это детское тело и его суперреактивные надпочечники! Гормоны взрывают кровь раньше, чем я успеваю подумать и прикинуть хоть какой-нибудь вариант более-менее адекватного разруливания ситуации.
Успокоив меня, бабуся быстро разобралась с тем, что мне нужен не весь этот журнал, а всего лишь одна-единственная статья из него. После чего она аккуратно оторвала часть со статьей о карате, решительным жестом отправив остальное в мусорное ведро. А затем обрезала ножницами измызганные края страниц, осторожно протерла их тряпкой с теплой водой и высушила утюгом. На этом дезинфекцию посчитали совершившейся, и листки были торжественно вручены в мои трясущиеся от нетерпения ручонки. Так что к возвращению дедуси я уже старательно пыхтел на ковре в большой комнате, пытаясь изобразить описанные в статье движения. Дед вошел, сел в кресло, понаблюдал за мной пару минут, потом взял листки и, быстренько пробежав статью по диагонали, хмыкнул и заявил:
– Ерунда это все.
– Почему?
– Потому что если драться кулаками – так бокс лучше, а если вообще без правил, то есть как в уличной драке, – то после пары ударов начинается возня вплотную. Причем часто еще и на земле. А там все эти… – он прищурил глаза и, чуть запинаясь, прочитал, – маваси гири – вообще ни о чем. Джиу-джитсу куда полезнее будет. Или самбо. Потому что там имеются захваты и болевые приемы. Да и вообще, удары ногами – почти всегда ерунда полнейшая.
– Почему? – вновь повторил я.
– Потому что они медленные, – отрезал дед и, снова хмыкнув, закончил: – То есть могут сработать только против слепоглухонемого инвалида-дистрофика. А пытаться ударить ногой более-менее подготовленного бойца – в большинстве случаев только подставиться.
В принципе все это я знал и сам. Но больше теоретически. Поскольку первый раз нечто подобное нам рассказал инструктор по рукопашному бою во время моей учебы в военном училище. Да и другие тренеры-инструкторы, встретившиеся мне на жизненном пути, тоже говорили нечто подобное. Но дело в том, что применять полученные на подобных занятиях навыки в жизни мне не довелось. Опасные ситуации во время службы решались практически исключительно огнестрелом, а несколько острых ситуаций в гражданской жизни разрешились парой обычных затрещин и разбитыми носами. От чего-то более серьезного бог миловал… А вот за словами и, главное, интонацией деда явно чувствовался боевой опыт. Причем опыт смертельной схватки. Ну, когда или ты, или тебя… О парочке подобных ситуаций я знал. Он мне их, как те самые «были», рассказывал. Одна случилась, когда на отходе их диверсионную группу перехватили немцы. Как раз после этого на него первый раз похоронка пришла… Его тогда четверо фрицев зажали. В плен захватить пытались. И остальные двое выживших из его группы это увидели. А вот как он их раскидал и потом по одному положил ножом и лопаткой – уже нет. Поэтому они, когда к своим вышли, так и доложили – погиб, так сказать, командир, в смертельной схватке с врагом. А поскольку они вышли почти на полмесяца раньше деда, то на него не только написали похоронку, но и она еще вполне успела дойти…