Настоящее в будущем
Шрифт:
— Собирайся, — жёстко сказал мистер Мэтьюс. — Завтра ты покидаешь нас.
— Отец, пожалуйста… — просил Барри. — Прошу тебя…
Но отец был непоколебим.
На следующий день его отвезли в дом для душевнобольных, и заперли его там на два долгих года. Если он и был абсолютно здоров до этого чудесного места, то там он действительно тронулся рассудком. Медперсонал, добрый и отзывчивый при родственниках, был крайне нелюбезен наедине с пациентами. Их содержали хуже, чем зверей, и нередко били мылом или монетами, завёрнутыми в полотенца. Один псих, обитавший в соседней палате-камере, утверждал, что всё происходящее нереально,
То, что говорить правду о похищении Джо нельзя, было ему понятно и раньше, но достаточно достоверно отвечать на вопросы лечащего врача он научился лишь через полтора года, и выждав еще немного времени, тот признал пациента здоровым.
Барри помнил мрачный дождливый день, когда за ним приехал отец. Мистер Мэтьюс казался мрачнее обычного, страшнее и выше, и то отвращение, которое он испытывал к тщедушному существу, своему сыну, никуда не делось, а наоборот, обострилось, будто тот факт, что Барри ещё существует, действительно отравлял его жизнь.
— Здравствуй, Барри, — кивнул мистер Мэтьюс. — Готов ехать?
— Да, сэр, — ответил Барри. — Здравствуйте, сэр.
После этого они очень долго молчали. Он хотел узнать о матери, которую он всё ещё любил, невзирая на предательство, и на то, что она никогда не отвечала на его письма. Он даже думал, его письма никуда не отсылали, но истина была гораздо прозаичнее: мама их сама не читала. Дальнейшая краткая беседа с отцом только подтвердила это.
— Она не хочет тебя видеть, Барри, — спокойно и равнодушно сообщил мистер Мэтьюс.
Сказать, что это разбило ему сердце, — ничего не сказать. Его мать спилась и умерла, сломала шею, упав с лестницы, а он её так больше ни разу и не видел.
После психбольницы он неделю провёл в доме отца, после чего его закрыли в частной школе для мальчиков, где он до самого выпускного класса был среди отстающих. Но всё же он выкарабкался и сумел поступить в колледж. Отец виделся с ним пару раз в год, спонсировал его, а после окончания настоял, чтобы Барри изучал право и потом устроился на работу в контору какого-то дальнего родственника с последующим наследованием дела. В общем, мистер Мэтьюс расписал всю его жизнь, а Барри согласился, чувствуя, что не имеет прав на большее.
К двадцати четырём его более или менее жизнь наладилась. У него был хороший доход, милая квартирка в Лондоне и невесту Элизабет. Но самым ярким эпизодом того времени безусловно стали похороны его отца.
— Мне никогда не нужны были дети, — сказал мистер Мэтьюс при их последней встрече. — Стыдно, но я даже рад, что всё так складывается.
Барри промолчал, сминая пальцами свою шляпу, думая, что старик свихнулся.
— Но таков круг жизни, — отец был не совсем трезв. — Старик и мир, который он строил, умирают, а щенок живёт дальше.
Когда тот умер, то Барри рассмеялся, немного нервно, но всё же радостно, чувствуя облегчение и удовлетворение, которые он скрыл ложной скорбью на похоронах. Теперь он сам был хозяином своей судьбы, и теперь у него будет всё: признание, состояние и Лиза.
Сейчас давно уже не было той Лизы, девушки которую он никогда не любил, но которую всеми силами хотел уложить в свою постель, даже если ему нужно было на ней
— Глупая Лиза, — пробурчал Барри. — Я ещё тебя проучу.
Внезапно он увидел свет, магический, потусторонний, и последовал за ним в темноту. Некий юноша творил заклинание в заброшенном магазинчике, и заметив свидетеля, сильно перепугался и побежал. Барри почему-то побежал следом за ним.
— Эй, стой! — кричал он. — Подожди! Я просто хочу спросить!
Ему нужны были ответы на вопросы, которые накопились за все эти годы, и он надеялся, что у этого человека найдется для него хотя бы маленькая зацепка. Барри вцепился в книгу, котору парень держал в руках, думая, что сможет его задержать, но тот просто исчез с громким хлопком, оставив книгу в его руках. Эта книга привела его в мир, где он повстречал Бритту и стал Синдальтом.
После расставания с Бриттой, он скитался, встречал разный народ, искал «таланты» и убивал их, подчиняя себе их силу. Однажды ему попался тот самый юноша, не постаревший ни на минуту с тех самых пор, как они виделись в прошлый раз, но он не удивился этому, потому что уже очень давно верил, что человек может быть в нескольких местах сразу.
— Я тебя помню! — воскликнул юноша, когда Синдальт уложил его на лопатки. — Ты тот парень из Лондона 1902-го! Как ты тут оказался?
— Из 1902-го? — удивился Синдальт. — А какой сейчас год?
— В котором из миров?
— А сколько существует миров?
— Неограниченное множество, — ответил юноша и улыбнулся, — Давай же! Я видел будущее! Сделай то, что ты делаешь! Убей меня и получи мой дар!
— Так просто? — усмехнулся Синдальт, — Почему?
— Такова судьба, — ответил юноша. — Твоя и моя. Сделай это! Забери! Всё или ничего! Решай скорей! Время бежит всё быстрей!
— Напросился, — прошипел Синдальт и сделал это.
Когда сила юноши передалась ему, он почувствовал свободу, счастье, едва невзлетел до небес от восторга, но потом пал на землю. Жуткая боль сковала его тело, высасывала жизнь, и он в ней тонул, как в болоте, искрясь от напряжения. В погибшем парне было слишком много магии, но он должен был совладать с ней, потому что ему нужно было всё. Всё или ничего. Тем не менее он понимал, что умирает, и в конце вспоминал Джо и того, кто забрал его. Когда-то он поклялся, что отомстит, потом позабыл об этом, а теперь так увлёкся, что не оставил для этого места. Он подумал, что получи он второй шанс на жизнь, то обязательно закончит начатое.
— Это конец, — сказал он сам себе и… не умер.
Вместо смерти он очнулся на зелёной полянке, согретый светом солнца, а рядом с ним на полене восседал старец в белых одеждах с длиннющей чёрной бородой и не менее длинными белыми седыми волосами. Нечто странное было в его лице, наполовину принадлежавшему молодому мужчине, наполовину — старому. Ручки у него был маленькие и мягкие, как у ребёнка, а глаза, казалось, сочетали в себе все краски мира. Он был и отвратителен и привлекателен, внушал и страх и спокойствие.