Настоящие охотники за галлюцинациями

Мансуров Дмитрий Васимович

– И снова здравствуйте! – радостным голосом сказал черт.

Владислав сделал вид, что ничего не заметил, сел на диван и включил телевизор.

Черт соскочил с трюмо и встал между Владиславом и телевизором, пытаясь помешать просмотру вечерних новостей. Но телевизор находился на тумбочке метровой высоты, и невысокий черт с тем же успехом мог бы закрыть собой вид на египетские пирамиды перед огромной толпой высоченных туристов. Правда, с туристами этот номер прошел бы на ура – ведь они раньше не видели живых чертей, а пирамиды – штука такая,

что простоит еще не одно тысячелетие, и от глаз не скроется ни днем, ни ночью.

– Привет, – повторил черт.

Владислав молча переключил канал: криминальные новости давно уже вызывали в нем смертную тоску. Он много лет мечтал снова посмотреть о том, как люди радуются жизни и строят светлое будущее, а не занимаются смертоубийствами на радость желтой прессе и сварливым бабкам, готовым перемывать косточки всему сущему сутками напролет. Но следующий канал показывал фильм, в котором злобные инопланетные твари покоряли Землю, и Владислав тоскливо вздохнул: похоже, теперь во всей вселенной пользуются популярностью исключительно секс и насилие, преподнесенные в упаковке из компьютерных спецэффектов.

Черт понял, что недооценил собственный рост, поэтому резво вскарабкался на тумбу и встал перед кинескопом, широко раскинув руки и ухватившись за край телевизора, чтобы не упасть.

– Привет! – повторил он упрямо, закрывая собой изображение. Владислав молчал, и черт перешел на личности. – Ну, чего молчишь, как партизан на допросе? Принести тебе учебник по матчасти? А?

Владислав упорно молчал, переключая каналы и не понимая, почему при современном телеизобилии увеличивается не количество увлекательных программ, а объем рекламы. Черт не унимался:

– Ты, что, голос потерял от неожиданности? – вопрошал он, надеясь вывести Владислава из себя и заставить его сказать хоть что-то в ответ, пусть даже обычное ругательство. Его план был прост: слово за слово, и беседа начнется, желает того Владислав или нет. И пусть поначалу будет стоять мат на мате, но минут через десять запас матерных слов подойдет к концу, и Владиславу не останется ничего иного, как перейти на нормальную речь. – Или ты стесняешься? Так ты не бойся – я не кусаюсь до поры до времени.

Владислав выплюнул изо рта обломок спички, поднял ее и задумался, вспоминая, когда успел сунуть спичку в рот. Как подсказала память, спичка должна была зажечь газ под кастрюлькой, но почему-то оказалась между зубов. А кастрюлька, судя по всему, осталась стоять на холодной плите, обдуваемая снизу потоком пропан-бутановой смеси. Взрывоопасной смеси, между прочим.

Перед глазами появилось изображение разрушенного дома, злобных соседей и буянящего Федора, потерявшего при взрыве все свое самогонное состояние.

– Чтоб тебе пусто было, – воскликнул Владислав и почти уже вскочил, как черт сделал широкий жест рукой и щелкнул пальцами.

– Не увиливай от беседы, – сказал он после того, как выскочившая из-под его пальцев крошечная шаровая молния улетела на кухню. Громкий

хлопок оттуда показал, что газ зажегся, и что борщ все-таки подогреется, если, конечно, кастрюлю не сбросило с плиты взрывной волной. – Сначала давай поговорим, еда никуда не убежит.

– Угу, – согласился Владислав. – Бульон выкипит и прольется дождем на оставшуюся в кастрюле и основательно подгоревшую гущу. То есть, погасит сам себя. Ты будешь есть эту гадость?

– Нет, – помедлив, ответил черт.

– Я тоже, – сказал Владислав. – Поэтому ухожу на кухню прямо сейчас, а ты можешь подождать, если тебя интересуют развернутые и подробные ответы, а не короткие и емкие матерные фразы.

Черт укоризненно покачал головой, но удерживать Владислава не стал. Только намекнул:

– Да будет тебе известно, изголодавшее человечище, что я – крайне упорная личность. Пока не поговоришь со мной, буду вечно путаться под ногами и мешать подносить ко рту вилку-ложку-поварешку. Не будь таким злобным, тебе как будто пару слов для меня из себя выдавить жалко.

– Значит, ты все-таки намерен выслушать мой словарный запас матерных слов и выражений, – сделал вывод Владислав. –

Владислав вздохнул: лучше поговорить, иначе на самом деле не отстанет.

– Ну, хорошо, – осторожно сказал он. – Только быстро, а то борщ подгорит, и тогда его не я съем, а ты.

– Ради беседы с трезвенником я готов съесть все, что угодно! – воскликнул возликовавший черт. – Только соусом полить, и – порядок. Ты не поверишь, как я рад, что ты на самом деле меня видишь!

Он эмоционально взмахнул руками и потерял равновесие. Замахав руками, словно пытаясь взлететь к потолку, черт упал на пол и ударился пятачком о новый палас. Владислав услышал короткий возглас на неизвестном языке и немедленно запомнил фразу. Не специально, оно само собой получилось: прежде чертячьи ругательства, выданные эксклюзивно первоисточником, а не пересказанные разного рода заклинателями духов и разного рода контактерами, Владиславу слышать не доводилось.

– А ты в этом сомневался, когда разговаривал со мной в квартире Федора? – изумился Владислав.

– Я думал, что ты – моя галлюцинация, – признался черт, почему-то не отрывая взгляд от пола под диваном. Владислава пробило на нервный смех.

– Дожили: галлюцинации считают людей видениями! – прокомментировал он слова черта. – И поэтому ты пришел сюда, чтобы расставить все точки над «и»?

– Именно.

– Отлично, – сказал Владислав. – И раз уж мы разобрались с этим сложным вопросом, и мы с тобой убедились, что не кажемся друг другу, предлагаю тебе вернуться в квартиру Федора. Это он – твой подопечный, поэтому не отлынивай от своих основных обязанностей и продолжай ему мерещиться, пока он окончательно не сопьется или не решит завязать. А мне ни к чему счастье лицезреть твою скорбную физиономию, я не попадаю под вашу юрисдикцию… Хотя нет, погоди минуту. Перед уходом сделай доброе дело: объясни, почему я тебя вижу?