Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй
Шрифт:
– Прошу вас, джентльмены, записывайте все, что вам угодно, – ответил Эмброуз, – мне нечего опасаться, я говорю чистую правду.
Засим он повернулся к Нейоми и начал свое повествование:
– Мне лучше рассказать тебе все как есть с самого начала, девочка моя. После того как мистер Лефрэнк оставил нас в то утро, я спросил у Сайласа, откуда у него оказалась моя трость. Сайлас все объяснил и, кстати, передал слова, которыми обменялся с Джоном под окном у мистера Лефрэнка. Ох и разозлился же я, Нейоми! Разозлился, заревновал и, честно скажу, так плохо подумал о тебе и Джоне, что хуже некуда.
Тут Нейоми без церемоний перебила его.
– Так вот почему ты так со мной разговаривал, когда мы нашли вас на опушке? – спросила она.
– Да, –
– И вот почему, уезжая в Нарраби, ты даже не поцеловал меня на прощанье?
Эмброуз кивнул.
– Немедленно проси прощенья!
– Я прошу прощенья.
– Скажи, что тебе стыдно!
– Мне стыдно за себя, – покорно повторил он.
– Теперь можешь продолжать, – сказала Нейоми. – Теперь я довольна.
И Эмброуз продолжил рассказ:
– Обсуждая случившееся, мы шли к поляне на другом краю леса и, как назло, выбрали тропинку, которая ведет мимо печи для обжига извести. За поворотом мы наткнулись на Джона Джаго, который направлялся в Нарраби. Я был слишком зол, чтобы позволить ему уйти безнаказанно, и высказал все, что думал. Наверно, у него тоже кровь кипела в жилах, и он тоже высказался, не выбирая слов. Не скрою, я пригрозил ему тростью, но, клянусь, не причинил ему вреда. Ты знаешь – ты ведь сама перевязывала Сайласу руку, – Джон всегда был готов пустить нож в ход. Он ведь родом с Запада, у них там всегда оружие под рукой, в кармане или еще где. Может, он тоже не собирался меня калечить; но откуда мне было знать? Когда он шагнул вперед и выхватил свой нож, я бросил трость и схватился с ним врукопашную. Одной рукой я выбил у него нож, а другой ухватился за воротник его дряхлого сюртука и так встряхнул, что кости затрещали! Гнилая ткань расползлась, и кусок ее оказался у меня в кулаке. Я швырнул его в печь, а потом и нож полетел туда же, и, не останови меня Сайлас, я мог бы следом запустить самого Джона. Но Сайлас вцепился в меня и закричал Джону: «Пошел прочь и не возвращайся, если не хочешь сгореть в этой печке!» Тот постоял с минуту, стягивая на груди рваный сюртук. Потом отдышался и с неподвижным, как у покойника, взглядом проговорил глухим голосом: «Бывает, мистер Сайлас, истинная речь облекается в шутку. Я больше не вернусь». Повернулся и ушел. Мы уставились друг на друга, как два идиота. «Ты ведь не думаешь, что он всерьез?» – спросил я. «Вот еще! – сказал Сайлас. – Уж слишком ему мила Нейоми, чтобы он не вернулся!» Да что это с тобой, Нейоми?
Я тоже заметил. Нейоми, когда Эмброуз повторил ей слова Сайласа, вздрогнула и побледнела.
– Со мной ничего, – отозвалась она. – Просто твой брат не должен позволять себе такие вольные выражения по отношению ко мне. Ну, продолжай. Что еще сказал Сайлас?
– Он посмотрел в печку и говорит: «Зачем ты бросил туда нож, Эмброуз?» – «Откуда я знаю зачем!» – ответил я. «Отличный нож, – сказал Сайлас. – На твоем месте я бы оставил его себе». Я поднял с земли трость. «А кто говорит, что я потерял его навеки?» – спросил я и с этими словами взобрался сбоку на печь и стал шуровать внутри, чтобы подвинуть к себе нож поближе, а потом выгрести лопатой или чем-то еще. «Подсоби, – попросил я Сайласа, – дай руку, чтобы я мог дотянуться, и я вмиг его добуду». Но вместо того, чтобы добраться до ножа, я сам чуть не свалился в горящую известь. Наверно, пары одурманили. Одно помню: голова закружилась, и я обронил трость. Я бы и сам отправился за ней, не удержи меня Сайлас за руку. «Оставь его! – сказал он. – Если бы я не удержал тебя, ты бы мог погибнуть из-за ножа Джона!» Он обхватил меня за плечи и увел оттуда. Мы вышли на дорогу к лесу и на опушке – там, где вы нас отыскали, – остановились и сели на упавшее дерево. Тут мы еще поговорили о Джоне и сошлись на том, что надо посмотреть, как дело повернется. В эту пору вы с мистером Лефрэнком и подошли к нам. Нейоми, ты верно угадала, что мы решили кое-что утаить от тебя. Теперь ты все знаешь.
Он умолк, и я задал ему первый из накопившихся у меня к нему вопросов:
– Имелись ли у вас или у вашего брата в этот момент какие-либо
– Даже мысли такой не было, сэр, – ответил Эмброуз. – Как мы могли предвидеть, что соседи обыщут печь и расскажут про нас то, что рассказали? Чего мы боялись, так это что отец узнает о ссоре и еще сильней на нас разозлится. Я даже больше Сайласа хотел держать все в тайне, потому что, кроме отца, мне приходилось думать еще и о Нейоми. Поставьте себя на мое место, сэр, и вы согласитесь: меня дома ждало ох какое невеселое будущее, если бы Джон Джаго и вправду не вернулся на ферму и если б стало известно, что это моих рук дело.
Разумеется, этим во многом можно было объяснить его странное поведение, но, на мой взгляд, не полностью.
– Значит, вы полагаете, – продолжил я, – что Джон сдержал свою угрозу не возвращаться на ферму? Значит, по-вашему, он сейчас жив и где-то скрывается?
– Несомненно! – сказал Эмброуз.
– Несомненно! – повторила за ним Нейоми.
– Верите ли вы сообщению, будто его видели путешествующим по железной дороге в направлении Нью-Йорка?
– Да, твердо верю, сэр. И, скажу больше, уверен в том, что шел по его следу. Я нашел бы его, если б мне позволили остаться в Нью-Йорке.
Я взглянул на Нейоми.
– Я тоже в этом уверена, – сказала она. – Джон Джаго скрывается.
– Вы полагаете, он опасается Эмброуза и Сайласа?
Она помолчала.
– Он может их опасаться, – произнесла она, подчеркнув слово «может».
– Но вы не думаете, что это возможно?
Она снова помедлила с ответом. Я настаивал:
– Вы считаете, что его отсутствию есть другие объяснения?
Она опустила глаза и произнесла неохотно, почти угрюмо:
– Не знаю.
Я обратился к Эмброузу:
– Что еще вы имеете рассказать нам?
– Больше ничего, – сказал он. – Я выложил вам все, что знаю.
Я поднялся и отошел, чтобы переговорить с юристом, услугами которого пользовался. В свое время он помог нам получить пропуск в тюрьму и сейчас присутствовал при свидании. Сидя поодаль, он ни разу не вмешался в разговор, внимательно наблюдая за впечатлением, которое рассказ Эмброуза Мидоукрофта производит на тюремных служащих и на меня.
– На этом вы и строите защиту? – осведомился я шепотом.
– Да, именно так, мистер Лефрэнк. И что вы, между нами, об этом думаете?
– Если между нами, то я думаю, что мировой судья назначит судебный процесс.
– По обвинению в убийстве?
– Да.
То, что я сказал адвокату, вполне соответствовало сложившемуся у меня убеждению. На мой взгляд, рассказ Эмброуза выглядел как подделка, сфабрикованная – причем сфабрикованная неумело – для того, чтобы извратить очевидный смысл предъявленных обвинением косвенных улик. Вывод этот я сделал неохотно и, из сочувствия к Нейоми, с большим сожалением. С осторожностью переговорил с девушкой и сделал все, что мог, чтобы смутить ее неколебимую уверенность в счастливом исходе следующего слушания дела.
И вот наступил день, на который отложили заседание мирового суда.
Мы с Нейоми снова явились туда вместе. Мистер Мидоукрофт оказался не в состоянии покинуть свою спальню. Его сестра, однако, присутствовала. В город она пришла сама и место в зале заняла поодаль от нас.
На сей раз Сайлас появился на помосте для подсудимых более собранным и поведением напоминал брата. Обвинение вызвало новых свидетелей. Началась битва за медицинское заключение о принадлежности обугленных костей, и, в некотором смысле, тут мы одержали победу. Иначе говоря, экспертов заставили признать, что их мнения по этому вопросу сильно расходятся. Трое согласились, что не испытывают уверенности в своих выводах. Двое пошли еще дальше и заявили с определенностью, что кости принадлежали животному, а не человеку. Защитник попытался выжать из этого все, что мог, а затем выступил с речью, основанной на показаниях Эмброуза Мидоукрофта.