Настоящий полицейский
Шрифт:
Вынос колена вперед и обманный удар задней рукой – знаменитый супермен панч прошел идеально. Получив сокрушительный удар в лицо, Татарин зашатался и, в конце концов, опустился в лужу.
Увлекшись красотой ударов, Игорь позабыл о третьем и, хотя предупреждающий крик Славика вдали он услышал, но среагировать не успел. Его лицо встретило удар кирпичом. Во рту что-то хрустнуло и мгновенно заполнило свинцовым вкусом.
Но Игорь уже превратился в зверя. Никакой боли и никакого страха он не чувствовал. Здесь хватило обычного апперкота и брошенного следом реквизированного кирпича. Кирпич угодил «бледной тени» прямо между лопаток.
– Да что вы творите! –
За убегающей тенью ковыляли Татарин и Холера. В азарте Игорь бросился за ними, те ускорились, но сам Игорь поскользнулся на мокрых листьях и упал на спину.
Вскоре на фоне пасмурного неба появились два одинаково изумленных детских лица.
– Чувак! Что это было? – Спросил с придыханием Славик.
– Это называется тайский бокс, Славик.
– Чувак! Ты мой кумир!
«И мой тоже», – жестами добавил Макс.
Игорь улыбнулся окровавленным ртом.
– Помогите подняться, парни.
Подняться ему помогли и, опираясь на плечи брата и друга, он заковылял по радиальной улице. Листья шуршали под ногами, в лицо летела холодная изморось, во рту недоставало двух зубов. Он был счастлив.
Глава 7
В двадцать два года ему шинировали сломанную в драке с ворами челюсть. Военный врач старательно протискивал жесткую проволоку между зубами и накрепко скручивал ее специальными пассатижами. Утомительная процедура окончилась тремором рук и забрызганным кровью фартуком, который словно слюнявчик ему положили на грудь. Посещая утром поликлинику, Игорь рассчитывал на нечто подобное, но детская стоматология девяностых оказалось не такой уж «пыточной». Стоматолог, не переставая шутил, предлагал считать «про себя» и постоянно хвалил «юного героя», не издавшего даже писка – редкий случай в его практике. С тех пор как он оказался в собственном прошлом, несовершенство памяти проявлялось все чаще, став для него отдельным открытием. Чаще всего память ошибалась в габаритах. Люди, помещения и расстояния в ней виделись больше, подростковые проблемы казавшиеся катастрофами, на деле не стоили выеденного яйца. А вот нечто незначительное, вроде вранья взрослых напротив обнажало чудовищные масштабы их безответственности.
Вечером Игорь лежал на своей заправленной кровати, старательно терпя угасающую боль. В поликлинике он встретил одноклассника Кустанайского и стрельнул у него две сигареты «Viceroy». Одну выкурил прямо во дворе и его чуть не стошнило. Неудивительно – первое знакомство с сигаретой для этого организма должно состояться только через полтора года, но нестерпимое желание закурить вновь подтверждало теорию о психологической природе этой зависимости. Сигарета лежала в нагрудном кармане рубашки, но он не решался закурить в присутствии брата, который сидел рядом за столом и прилежно делал уроки. Весь день шел дождь, и даже теперь, когда к нему прибавились аномальные для октября громовые раскаты, было слышно, как ругались в соседней комнате родители. Игорь перебрал все предметы на своей полке: коллекцию мелких игрушек из «киндер-сюрпризов», большой нагрудный значок из авиационного института, неработающий плеер без крышки, который он нашел на школьном дворе, три тома романов Джеймса Хедли Чейза и большую книгу про индейцев. Наверное, с тех пор, он ничего не читал.
Игорь посмотрел на брата – тот старательно писал что-то в толстой тетради. В свете настольной лампы его сосредоточенное лицо излучало какую-то недетскую погруженность. Возможно, потому что шум никогда не отвлекал его. Он всегда делал
Заметив, что Игорь смотрит на него, Макс поднял взгляд.
«Как учеба?» – Спросил Игорь.
На какую-то долю секунды бровь Макс изогнулась – очевидно, ему еще не удавалось до конца принять столь стремительные изменения в старшем брате.
«Ненавижу литературу. И язык» – ответил он жестами, умудряясь при этом удерживать гибкими пальцами шариковую ручку.
Русский язык, догадался Игорь.
«А точные науки?»
«С ними проще. А у тебя?»
Игорь махнул рукой.
«Мне уже поздно меняться»
«Но ты меняешься»
«Просто взрослею»
«Странно все это»
«Ничего странного. Позже ты поймешь»
Макс слез со стула, потянулся и, облокотившись о стол, бросил быстрый взгляд в окно.
«Как?» – Спросил он, коснувшись пальцем собственной щеки.
«Бывало и хуже», – Игорь откинулся на подушку, услышав за окном тарахтение двигателя и дребезжание дырявого глушителя. Вторая Радиальная улица, на которой они жили, больше походила на утопающий в зелени крохотный переулок с тремя трехэтажными домами по каждой стороне, отделенными широкими палисадниками с яблонями и грушами. От силы раз в час по ней проезжала машина – Игорь забыл, что такое настоящая подмосковная тишина. В его квартире на Стромынке рев двигателей, сирен, крики и трамвайные звоны не утихали никогда.
Брат снова бросил быстрый, почти незаметный взгляд в окно и стал спешно убирать учебники в рюкзак, а потом будто опомнившись, замедлился, посмотрел на Игоря и взял со стола свой большой пенал-трансформер.
Умный парень, подумал Игорь, наблюдавший за ним, сообразительный, но все же, бедолага Макс, ты, к сожалению, не знаешь преимущество слуха.
«Уходишь?» – Спросил Игорь.
«Мне надо зайти к Ж»
К Жорику, догадался Игорь. Его глухой одноклассник, живущий ровно через один дом в угловой трехэтажке. Вечером родители разрешали Максу выходить только к нему. И все же, подумал Игорь, ведь в случае чего он ведь даже не сможет позвать на помощь.
Как только Макс вышел из комнаты, Игорь тут же вскочил и выглянул в окно. В самом начале улицы стоял автомобиль. За кустами он сумел разглядеть только рубленный рыжий капот, но его было достаточно, чтобы узнать раритетную «Volvo 850».
Игорь открыл створку арочного окна – ту самую, через которую через пять дней Макс сбежит из дома, и достал слегка помятую сигарету, чиркнул спичкой, закурил, разглядывая рыжий капот за кустами.
Сквозь звуки дождя отчетливо раздалось клацанье двери. «Вольво» тронулась и, прошелестев по лужам, поплыла по улице, набирая ход. Игорь заметил, что все окна ее были затонированы. Он нахмурился. В глазах потемнело от никотина, скрутило внутренности, но зубная боль отступила. Игорь взял с полки календарик за 1995 год, щурясь от табачного дыма.
Мать пришла с работы час назад, значит завтра у нее ночная смена. Через четыре дня новый цикл, и двадцать четвертого октября – в ночь исчезновения Макса снова ночная смена. Пока все шло своим чередом.
Голоса родителей переместились в прихожую. Отец опять собирался куда-то по делам. Последнее время он уходил все чаще. Игорь знал, что он готовится, но не мог вспомнить, почему его не было в ту ночь. То есть, настоящую причину он, конечно, знал, но не помнил, какую он использовал для этого «легенду».