Настоящий полковник

Шопперт Андрей Готлибович

– Сергей, делать-то что? Нас японцы или китайцы захватят.

– Двигатель не заведётся. Еле на соплях дотянул, уже работать стал с перебоями. Нужно с мели снять и от берега оттолкнуть. Я сейчас спущусь.

Рядом плюхнулось тело этого Сусанина. Вообще, лодка покачивалась на небольшой волне ею же и организованной. Не плотно засели. Обошли, уцепились за нос, и попытались оттолкнуть самолёт от вражеского берега. Нет. Не хотит.

– Он на правом поплавке сидит, товарищ комбат, – умывшись ледяной водой, сделал вывод пилот.

– Давай быстрее, а то у меня уже ноги сводит. Особенно правую, она и так ушибленная, – погрёб к середине крыла Брехт.

Можно сказать, что лодка летающая, она же МБР-2 (Морской Ближний

Разведчик Второй) если не пассажирский вариант, который батальону достался, это большой по нонешним меркам самолёт. Точно – один из самых больших. Размах крыльев девятнадцать метров и вес даже при пустых баках, как сейчас три с половиной тонны. До поплавка целых пять метров по ледяной воде. Попытались его приподнять и сдёрнуть. С десятого раза, когда догадались раскачивать лодку, это получилось. Чуть развернули и опять поплыли к килю. После матов и кряхтений смогли сдвинуть и его. Самолёт сразу чуть просел и закачался на воде ровно, задевая обоими поплавками воду студёную. Оттолкнули от берега, как смогли, и забрались в открытый люк пассажирского отсека. Замычал японец. Брехт, после того, как его вырвало, сунул ему кусок верёвки в рот. Пришлось вынимать, а то ещё помрёт. Пилот достал из-под скамейки два весла небольших, и им опять пришлось идти купаться. Брехт поплыл к правому поплавку, а Сергей – он же Сусанин, к левому, взобрались на них и попытались грести, как на каноэ. Через три минуты Иван Яковлевич согрелся, а через час высох. Ещё через час они причалили к своему берегу. И тут же попали под прицел целого взвода милиционеров. Те, видимо, давно за ними наблюдали (всё же ночь лунная), и только лодка ткнулась носом в берег, как «менты поганые» из кустов выскочили, и давай кричать про руки вверх. Ну и ладно, можно поднять, главное, приключение закончилось и до своих добрались, да и до Хабаровска тоже.

А ещё через минуту и пограничный катер зарычал подходя. Гады, где были, пока они двумя игрушечными вёслами эту махину вперёд толкали?

– Я командир отдельного разведывательного батальона имени Иосифа Виссарионовича Сталина! – прокричал Брехт в темноту.

Руки не опустил, ещё пальнут «синие» с перепугу. К нему подплыл катер. Почти такой же, как они у японцев недавно топили. Может, чуть покороче.

– Документы? – ну, точно пограничники, сразу документы им подавай.

– Лапы и хвост – вот мои документы, – хотел им крикнуть в ответ, чтобы шум работающего двигателя на катере перекричать. С катера на него направили прожектор. Вон чё есть у погранцов. Себе тоже такой нужен. Иван Яковлевич сделал себе зарубочку в памяти про прожектора и полез в карман гимнастёрки. Твою ж, налево. Он с документами искупался. Там всё размокло, должно быть. Нет, он не дурак совсем и удостоверение таскал в специальном кожаном конвертике, но он ведь не герметичный, от пота и грязи спасёт, а вот вода дырочку найдёт. В кожу, начитавшись сказок попаданческих, с обеих сторон ещё и железные пластинки вставлены в миллиметр толщиной. Прямо ведь напротив сердца карман расположен. От пули должен девайс защитить.

Полез, достал. Промокло, как и предполагал. Сунул пограничникам.

– Ребята, у меня срочный приказ командарма Блюхера прибыть к нему. А вчера к нам на озеро Хасан Трилиссер с начальником НКВД по Приморскому краю Дерибасом Терентием Дмитриевичем приезжали. Там инцидент серьёзный.

– Щас гляну, – донеслось с катера и, свесившись с борта, пограничник дотянулся до удостоверения, – Почему плывёте с китайского берега?

– Горючее кончилось. Куда хватило, до туда и дотянули. – Встрял пилот.

– Ладно, поднимайтесь на борт. Отвезём к начальству вас, пусть они разбираются, шпиёны вы или не шпиёны, – через пару минут раздалось сверху, видимо что-то осталось не размытое на удостоверении.

– Ребята, там у нас в пассажирском отсеке японский офицер пленный лежит, его

тоже захватите.

Мигом попрыгали в воду с катера погранцы и тут же раздалось.

– ……… твою!!! – Ага, унюхали. А сам Брехт как четыре часа терпел?

Событие пятьдесят девятое

Инспекционная проверка:

– Товарищ майор, почему в роте такая гнусная вонь?

– Правильно говорить не «в роте», а «во рту», товарищ генерал!

Василий Константинович Блюхер спал, приняв на грудь стакан казёнки и воспользовавшись молодой женой, когда Брехта с японцем приволокли в штаб ОКДВА. Нет, не руки заламывали. Приволокли, в прямом смысле. Ещё когда с катера на причале сошли, то правая нога комбата делала попытки шагать, а как чуть отошли, то решила стать в оппозицию к остальным органам и слушаться перестала.

– Ребята, дайте передохнуть, – сказал Иван Яковлевич и зарылся мордочкой в замусоренную мостовую. Ветер гонял по ней прошлогодние листья и обрывки газет. Первое мая ещё далеко и субботник проводить будут только через неделю не раньше. Дворников же почти повывели.

– Эй, комбат, чего с тобой? – у пограничника была шпала, и как к нему обращаться Брехт не знал. Всё же гораздо проще станет через несколько месяцев. Шпала – капитан. Три шпалы – полковник. А сейчас – кто он? Начальник заставы? Командир какой-то роты. Пофиг.

– Вася, всё, не могу идти, у меня нога повреждена, – простонал Брехт.

– Я – Андрей, Вася это мой помощник, – поправил «капитан».

– Андрей?! Это здорово, но я, один чёрт, не могу идти.

– Лукин, Зеленский, возьмите раненого на руки. Вчера с вами проводили учения по переноске неходячих.

Зеленский? Дед небось того комика-президента. Грохнуть его прямо тут. Смотришь, по другому пути Украина пойдёт. Хотя, и так по-другому. Хасан на три года раньше начался. Нда, а вот не факт, что настоящего не будет, только более кровавого. Дожить ещё надо, скоро чистки начнутся.

Пограничники сложили руки крест-накрест и Брехт уселся на это сидение, приобнял деда будущего президента. Будет потом, что в мемуарах писать. Приволокли к штабу, сдали дежурному, оставили Васю бдить за японцем и ушли. Дежурный от Брехта отстранялся. Хоть и купался, а пованивало. Сам чувствовал. Эта вещь из желудка жирная, хотя сала и не ел, и отстирывается плохо, да и без мыла дело происходило. Но Брехт ладно, а вот от японского старшего унтер-офицера несло как из сортира. Он, по ходу, ещё и надобности под себя справил. Обе.

Японца, не выдержав амбре, солдатик куда-то увёл, а Иван Яковлевич сел на скамью в прихожей и вырубился. Проснулся от того, что его пнули по ноге, хорошо, что не по больной. Над ним в тусклом свете лампочки на стене стоял командарм Блюхер. Как живой.

– Позже не мог явиться? – это вопрос или просьба.

– Как мог, спешил, восемьсот с лишним километров на самолёте при скорости двести километров час. Потом ещё чуть к …

– Да рассказали мне уже, – Блюхер улыбнулся. – Нда, пованивает. Ладно, Ваня, пойдём, расскажешь, как там воюешь, а потом ко мне поедем домой. Отстираешься, отмоешься. Тут с Москвы из Народного наркомата тяжёлой промышлености комиссия приехала. Сам Орджоникидзе звонил, чтобы их встретили и всё показали. Они из Управления противовоздушной обороны и военизированных спецчастей НКТП СССР. Хотят посмотреть, как ты с Браунингами управляешься. Это всё Мерецков. Когда в марте комиссия была под руководством комиссара Берёзкина хвастать-то нечем, вот про твои Браунинги и рассказали. А там запомнили и заинтересовались. Вот, прислали двух ухарей из Противовоздушной обороны.