Наташа, не реви! Мы всё починим
Шрифт:
– Золотишко советую снять, - цежу я.
– И сопротивление при аресте не оказывать. Заломают, наручники наденут.
Припухнув, молчит, поглядывая на Наташу.
Слышу, как срабатывает лифт.
Наташу надо срочно изолировать, она душа добрая, может начать препятствовать воспитательной работе.
Известно мне даже что скажет, мол пожилой человек... А пожилой этот человек тут же с инфарктом очередным в ноги рухнет.
А я уже на своей работе давно понял, что возраст нихера
– Наталья, тушь потекла, - шепчу ей.
– Умойся...
– Да?!
– смутившись, прикасается пальцами к щекам.
– Давай-давай... А то как панда.
Подталкиваю ее в сторону ванной.
И только она заходит, подпираю стулом дверь и сажусь на него.
Заходит наряд, начинается представление. С обмороками, сердечным приступом, стенаниями безвинно пострадавшей старушки. Потом пафос, угрозы...
Но я и не такие шоу видел.
– Саш!
– дёргает ручку Наташа.
– Что происходит?..
Игнорирую, пока Люцифера не уводят.
Пятнадцать суток, как обещал, я конечно ее держать не буду, но с цыганами прокачу, и к веселым солевичкам на приходе запихаю. Для восстановления кровообращения, так сказать, и обозначения границ дозволенного. Невротика из окна - это недозволенное мероприятие. Это - за гранью.
Вообще, первый признак бытового психопата - жестокость к животным. Это наши вечные клиенты! Они проявляют себя там, где безнаказаны. А я психопатов очень уж не люблю. Особенно в ареале обитания моих близких.
Они уходят, я закрываю дверь. Выпускаю Наташу.
Она молча садится на стульчик, смиренно складывая руки на колени.
– Ничего не говори, - предупреждаю я строго, доставая сигарету.
– У тебя нет на эту тему комментариев.
– А у меня и нет...
– шепчет, обессиленно, опуская взгляд.
– Вот и молодец! Давно пора уже самой было ее послать.
– Я просто знаешь, всегда боюсь, что случиться что-нибудь, а мне обратиться не к кому. Если сделаю так.
– Есть к кому. Ко мне обратишься.
– А если мы расстанемся?
– Даже если расстанемся.
– Спасибо.
– Но мы не расстанемся.
Курю на балконе, всматриваясь вниз.
Первый этаж - нежилое, крыша выступает. Там глубокий сугроб и видна вмятина, куда, вероятно, приземлился кошак. Но фонари ещё не зажглись и в сумерках не видно, куда он двинул дальше.
Но живой, сто пудов.
На телефон сыпятся фотки разномастных котов.
Не он...
Не он.
Не он!
Невротик! На руках у маленькой девчонки. Глаза ещё больше обычного, шугливо оборачивается в камеру. На этом моменте и сфотан.
Захожу
– Нашли! Живой.
Скидываю миньончикам адрес.
Спускаемся с Наташей за котом.
Губы ее нервно подрагивают.
– Не реви! Сломаешь миньонам психику, они ещё мелкие на рыдающих тёть смотреть.
Шмыгает носом с печальной улыбкой.
Кота приносят две девчонки лет восьми-девяти.
Пока Наташа отдирает его от "носительницы" уточняю:
– Как зовут-то вас?
– Я - Милка...
– хитренько прищуривается вторая.
– Она - Стася.
– Молодцы! Премия вам.
Протягиваю пару купюр.
Стася не позволяет взять Миле деньги, дёргая ее незаметно за рукав.
– Нам Бессо Давидович запретил вознаграждение брать, - объясняет она.
Делают шаг назад.
– Сказал мы так помогать должны.
– М... Чем же вас порадовать?
Пожимают плечами.
– А мы очень пончики любим, - строит хитрые глазки Милка.
– Будут вам пончики, - обещает Наташа.
– Во сколько у вас тренировка завтра?
– В четыре.
– Ну всё, бегите, - отпускаю их я.
Ну вот...
Инспектируем дома притихшего Невротика. Целый. Чуть прихрамывает, с рук не слезает.
Обняв за шею Наташу, свернулся и замолк.
Обнимаю их обоих, усаживая на диван. Сидим долго в тишине.
Хорошо...
– ...Только есть очень хочется. Не обедал ещё.
– Я сейчас!
Отдает мне на руки кота. Убегает к плите.
– Я им завтра пончиков напеку, много, на всех. Ты поговори, пожалуйста, чтобы меня пустили туда, хорошо?
– Сделаем.
– А с мамой что? Ты уж отпусти ее. Она умрет от брезгливости, если ее в камеру к кому-то. Она и поездами не передвигается из брезгливости с кем-то одно купе долго делить.
Ооо... Ну придется тебе сильно пострадать, Адольфовна.
Гуглю сайт РЖД.
– Пусть сегодня переночует уж и летит. А я с Севой у тебя...
– Нет. Это я сегодня у тебя. А маме собери чемодан. Он ей сегодня понадобится.
Поужинав, собираюсь лично посадить маму до хаты на Скорый, даю Наташе наставления.
– Невротика уложить. Про маму не думать. Я про нее уже подумал за тебя. Меня ждать в самом романтическом настроении.
– Так точно, товарищ майор, - целует меня в нижнюю губу.
– Мм... Аперитив?
– Саш...
– поднимает взгляд.
– Я знаю, что так не надо делать… Это глупо, рано, несерьезно и вообще… но очень хочу тебе сказать.
Тону в ее голубых, чуть заплаканные глазах. Светлых. Не от мира сего немного. Но уже родных. Такая она уже… моя.
– Сделай. Тебе все можно, - шепчу ей в губы.