Натюрморт с серебряной вазой
Шрифт:
– Конечно.
– Я через часик принесу.
Они разговаривали под навесом, образованным плетущимся по железному каркасу виноградом. Сквозь виноградные листья пятнами просвечивало солнце. В саду в гамаке лежала девушка и ела абрикосы.
– Вы и свои комнаты сдаете? – полюбопытствовал Лавров.
Хозяйка проследила его взгляд и улыбнулась:
– Это моя гостья. Подруга дочери. Приехала отдохнуть на недельку. Я с нее денег не беру. Откуда у бедной сироты деньги?
– А я принял ее за вашу дочь.
В памяти
– Нет, что вы! Моя дочка вышла замуж и уехала. Ей никогда не нравилась наша станица.
– Ваш зять – татарин? – машинально спросил гость.
– Да… – растерянно подтвердила женщина. – Он увез дочку в Казань. С тех пор они наведывались раза два. Погостили и больше сюда ни ногой.
«Была дочь, да утикла за море с татарином», – вспомнилось Лаврову.
Он невольно посмотрел мимо хозяйки в сад, где висел гамак. Хотелось бы поближе познакомиться с «бедной сиротой». Что-то здесь было нечисто. Роман не мог сообразить, что именно, но мальчишка, который ночью лазал по чужим дворам и бегал по заборам, как цирковой акробат, странные совпадения с содержанием лермонтовской «Тамани», слова Глории о мертвом теле, скатившемся с обрыва, – все это непостижимым образом связывалось в один клубок и грозило испортить отдых.
«Бедная сирота» встала из гамака и скрылась в доме. Лавров подавил порыв немедленно отправиться за ней и… Что «и»? Кто дал ему право приставать к людям с вопросами? Да и какие вопросы он станет задавать?
– Галина Васильевна, на вашей улице случайно не проживает маленький мальчик? – вырвалось у него.
– Как же не проживать? – спокойно ответила хозяйка. – У соседей двое, и отдыхающие с детьми жилье снимают. А к Харитоновым внуки приехали из Питера. Они что, шумят? Беспокоят?
– В общем, не очень, – смутился Лавров. При свете дня ночное приключение показалось ему надуманным, не стоящим внимания. – Я зашел по другому поводу. Я мясо люблю, пирожки и блинчики, а моя дама – овощные блюда. Вы учтите, пожалуйста.
– Постараюсь, – кивнула хозяйка.
– Спасибо. Ну, я пойду…
Женщина молча смотрела ему вслед, пока он не закрыл за собой калитку.
– Что так долго? – накинулась на него Глория, уставшая и недовольная.
– Меню обсуждали…
Уже дома, приняв душ и полулежа в кресле в ожидании обеда, он поинтересовался:
– Лермонтов – твой любимый писатель?
– У нас в семье был культ хорошей литературы. Родители привили мне любовь к русским классикам. Но книгу я взяла с собой не поэтому, – усмехнулась Глория.
– А почему?
– Так надо было. Я подошла к шкафу перед отъездом, рука сама потянулась к томику Лермонтова. Открыла наугад – «Тамань».
– У вас с покойным Агафоном схожие вкусы? – ощущая укол
– В библиотеке Агафона мало художественных книг. Но Лермонтов – очень мистический писатель.
– Мистический, – язвительно повторил Лавров. – Угу!
– Что с тобой, Рома?
– Я плохо спал этой ночью…
Руслана с тревогой вглядывалась в бирюзовую толщу воды. Дайверам давно пора было всплывать. Воздуха в аквалангах оставалось в обрез. Она хоть и не пристрастилась к подводному плаванию, но за время пребывания на яхте поднаторела в разных тонкостях сего экстремального развлечения. Пусть говорят, что при надлежащем обучении и хорошем оборудовании риск сводится к нулю, на деле бывает всякое.
Руслана погружалась пару раз под наблюдением Антона и натерпелась страху, нахлебалась горькой морской воды, пока ловила выпавший загубник. Воздух из баллона с напором поступал в легкие, раздувая грудную клетку; уши и голову пронизывала острая боль; в маску попала вода…
После второй неудачной попытки Руслана решила, что дайвинг – не для нее. Не всем же быть «ихтиандрами». Кому-то на суше кайф, кому-то на глубине.
Время шло. По морю бежала волна, а Стас с Антоном все не показывались.
Что делать, если ребята вовремя не поднимутся? Звать Ордынцева? Так он на море новичок, какой из него спасатель?
Кроме него и Русланы на борту находился еще один человек – рулевой и по совместительству мастер на все руки. Во избежание огласки «археологических изысканий» владелец яхты ограничился единственным членом экипажа, который управлял судном, готовил еду и выполнял необходимые поручения. Когда судно стояло на якоре, рулевой или возился на камбузе, или дрых у себя в каюте.
Блондинка вспомнила, что оставила мобильный в каюте. Макс всю ночь просидел над чертовыми черепками, а она маялась одна в постели, одолеваемая невеселыми мыслями. Поклонник быстро загорелся и, похоже, быстро остыл. Немудрено, что у них с женой начались разногласия, которые переросли в скандалы. Ни одной женщине не понравится, когда ею пренебрегают. Если муж занят бизнесом, это еще можно стерпеть. Но если он просиживает над обломками глиняных сосудов для зерна или масла, предпочитая их объятиям возлюбленной, – это обидно.
Какая разница, сколько лет этим горшкам, десяток или тысяча? Да пропади они пропадом!
Узнав о том, что Ордынцев женат, Руслана априори возненавидела его супругу. Но теперь она почти понимала ее. Ирина относилась к браку с присущим ей максимализмом. Она ждала от Ордынцева беззаветного обожания, а он…
Впрочем, кроме сплетен, в которых крупицы правды тонули в море домыслов, Руслана ничего не знала о семье Макса. Кто из супругов не ссорится? Кто не расходится сгоряча? Кто не изменяет, чтобы насолить другому?