Натюрморт с усами (сборник)
Шрифт:
Должен признаться, что я малость предаюсь мистике с той ночи, когда Сверхъестественная Инстанция, столь щедро вознаградив меня, потребовала затем вернуть часть своих даров. Впрочем, она оставила мне самое ценное — жизнь, и самое вкусное — зайца, жаркое из которого, как всем известно, со свёклой и под белым соусом — пальчики оближешь!
В тот новогодний вечер я прибыл на улицу Краняка и Дивалевича, 18, чтобы принести свои новогодние поздравления жиличкам лестничной
В том, что несчастные женщины не пали духом после этого удара, немалая заслуга принадлежит и мне. А именно — я не скупился, вручая корреспонденцию, на выражения горячего сочувствия, а сердце у меня, надо сказать, нежное, сложение богатырское, собой недурён и обхождения деликатного. В разговоре то тут, то там блесну остроумием, так что и развлеку, и заинтригую, и атмосферу создам соответственную.
Поздравлять в тот вечер я начал с десятого этажа, то есть, если ради упрощения повествования пронумеровать моих адресаток, с Десятки, которая отнюдь не была старой развалиной… (Как уже упоминалось, я мастак по части юмора.) Ну и, как это бывает: «С Новым годом, с новым счастьем!..» Чмок ручку, чмок в щёчку и чем дальше, тем всё сердечнее… И оглянуться не успел, как уже надо было спускаться ниже этажом.
Девятки дома не застал. Восьмёрка была. И опять: «С Новым годом, с новым счастьем!.. А главное, здоровья и т. д.». Но вдруг очаровательная Восьмёрка глянула в окно, да как вскрикнет. Всё настроение вдребезги. Судите сами: какой-то тип за окном болтается, вероятно, с верхнего этажа свесился. Восьмёрка быстро задёрнула занавеску, а я, обескураженный, покинул её чертоги. К чему только не приводит праздное любопытство! С риском для жизни повиснуть вниз головой только для того, чтобы посмотреть, что делается этажом ниже!
Признаюсь, что этот инцидент несколько выбил меня из колеи и на нескольких последующих этажах я приносил новогодние поздравления совсем не так, как адресатки, особенно Пятёрка и Четвёрка, этого заслуживали. И только тёплый приём, оказанный мне на первом этаже, рассеял неприятные впечатления с восьмого этажа. И мои новогодние пожелания были бы, несомненно, наиболее горячими, если бы не внезапный стук в окно, раздавшийся ни с того ни с сего совершенно не ко времени. С тихим возгласом «муж!» адресатка вырвалась из моих новогодних объятий и грохнулась без чувств.
Встревоженный не на шутку, я подбежал к окну и откинул занавеску. Действительно, за стеклом мелькнуло нечто напоминающее очертание рогов, но это, конечно, был только мираж, ибо, когда я открыл окно и выглянул наружу, там никого не оказалось. Но тут же я почувствовал, словно кто-то набросил мне на шею боа, тяжёлое боа из перьев. Я попятился и увидал, что это связка великолепных дроздов.
Снова выглянул — никого. Закрыл окно и принялся лихорадочно обдумывать это необычайное происшествие.
Дроздов было ровно столько, сколько я принёс новогодних поздравлений на лестничной клетке «С». Я взглянул на распростёртую в обмороке хозяйку
Должен признаться, что с той ночи я малость предаюсь мистике, ибо трудно не усмотреть в этой истории вмешательства Сверхъестественной Инстанции, которая вознаградила мою полнейшую преданность нашему почтовому ведомству связкой превосходных птичек. Если их изжарить, да ещё с брусничкой — пальчики оближешь!
Перевод М.Игнатова
Анджей Румян
Происшествие
Шёл однажды Камушек по улице, залитой солнцем. День у него был свободный, за газ и за свет заплачено, картофель в последнее время не дорожал, так что не о чём было ему беспокоиться. Шёл он, шёл, вдруг почувствовал сильный удар в ягодицу. Обернулся мигом, видит — какой-то верзила в тёмно-синем костюме, блондин, лет тридцати с гаком, стоит и издевательски ухмыляется.
— Это вы меня пнули в ягодицу? — спросил Камушек.
Верзила нагло пожал плечами.
— Я вас второй раз спрашиваю, — воскликнул Камушек, — это вы осмелились пнуть меня в ягодицу?!
Незнакомец, не скрывая своего презрения, закурил сигарету. Камушек оглянулся в поисках поддержки. Случайные прохожие, которые с интересом поглядывали на назревающий скандал, не выражали вслух никаких чувств.
— Вы только посмотрите! — вскричал Камушек. — Подходит к человеку и без всякого повода пинает его в зад! Без малейшего повода!
Верзила в тёмно-синем костюме делает вид, будто слова Камушка не имеют к нему никакого отношения.
На лицах прохожих появилось некоторое сомнение.
— Если бы я его хотя бы толкнул! — кричал Камушек. — Но ведь я шёл впереди, а он за мной.
— Может быть, вы как-нибудь не так выразились по его адресу… — попробовал навести Камушка на мысль кто-то из прохожих.
— Я выразился? По его адресу? — возмутился Камушек. — Да я никогда не снизошёл бы до разговора с гражданином, который ни с того ни с сего может пнуть человека в зад. Тоже придумали! Может, вы с такими любите разговаривать, а я лично предпочитаю молчать. Уж таков я есть…
В этот момент появился милиционер.
— Пан начальник! — воскликнул Камушек. — Я шёл по улице, а этот гражданин вдруг пнул меня в ягодицу. Клянусь, что я ему ничего не сделал. И я хотел бы знать, почему этот гражданин меня пнул?
Милиционер был человеком действия.
— Документы, пожалуйста, — обратился он к Камушку.
Записав все данные и возвращая Камушку документ, он спросил:
— Так, значит, в чём дело?
— Почему он меня пнул? — вскричал Камушек.
— Почему вы пнули этого гражданина? — спросил милиционер, обращаясь к человеку в тёмно-синем костюме.