Науа-Ацтек. Книга вторая
Шрифт:
— Не знаю, — хмыкнул Ос. — Но нам позарез нужен дипломатический контакт с их царём…
— Что это такое — «tzar»? — не понял Альваро.
— А как правителя русских называют? — задал встречный вопрос Освальд.
— Трактирщик сказал, что их правителя называют великим князем или «gosudar», — ответил Альваро.
«Будто что-то на японском…» — поморщился Ос недовольно. — «Gosu! Dar! Анимешники, мать их…»
Альваро понимающе кивнул.
— Надо с местными властями выходить на контакт, а уже через них выходить на этого их «gosudar», — вновь заговорил
— Местное пиво… — презрительно выговорил Альваро. — Ладно.
Ос взял две кружки и печёного гуся, дежурное блюдо этого заведения.
Пиво ничем не отличалось от того, которое он пил в Виго, Гавре и Лондоне. То есть это было дерьмо из той категории, каких ещё поискать. Зато гусь был запечён качественно, что слегка улучшило впечатление о пиве. В XXI веке обычно было наоборот: кормёжка дерьмо, а пиво нормальное, так как разлито на заводе и рукожопы из паршивого заведения к его производству не прикасались. Как такие бары умудрялись выживать — загадка. Разве что местная публика была непритязательна и приходила только «за атмосферой»…
Хорошее пиво изобретут только в XIX веке, об этом Ос когда-то вычитал на стене бара в Мехико. Именно тогда, Ос не помнил точно, в каком году, некий то ли швед, то ли норвежец (2), впервые в истории получил чистую культуру пивных дрожжей. И вот тогда-то понеслось. До этого чистых пивных дрожжей в природе не встречалось, так как дрожжи не упускают возможности увеличить своё многообразие, как оно обычно и бывает у живых организмов. И этот скандинав разделил историю пивоварения на ДО и ПОСЛЕ, неизбежно повлияв, при этом, на ход истории человечества.
«Кому-то, чтобы изменить историю, надо путешествовать в параллельную реальность, где прошлое», — подумал Ос. — «А кто-то разрабатывает новые технологии».
Освальд знал эту историю про пивоварение, поэтому совершенно не удивился тому, что всё продегустированное в Европе пиво походило на помои.
В условиях средневековой пивоварни вывести чистую культуру дрожжей невозможно. О стерильности не может быть и речи, поэтому даже если невероятные пивовары-виртуозы Средневековья сумели-таки вывести чистую культуру, то сохранить её от загрязнения другими культурами дрожжей они не смогут. А неправильная порода дрожжей может засрать пиво побочными продуктами жизнедеятельности, чего правильная порода дрожжей делать не должна, поэтому пиво получится дерьмовым. То есть таким, какое Освальд наблюдает в своей деревянной кружке.
Это не значит, что пивовары этой эпохи какие-то неумехи, отнюдь нет. Просто они работают с тем, что есть, а скандинав сделал очень точный инструмент, нивелирующий вероятность ошибки до минимума. И это была настоящая революция.
Допив поганое пиво и доев отменного гуся, Ос встал из-за стола и пошёл на выход. Альваро бросил на стол пару монет и направился вслед за ним.
В ратуше Нарвы было малолюдно.
Альваро подошёл к рабочему столу, за которым сидел единственный сотрудник муниципалитета. Коротко переговорив
— Тут, в общем-то, нет никого из значимых персон, — сообщил он.
— Как они вообще управляют этим городом? — недоуменно спросил его Ос.
— Нечем управлять, судя по всему, — пожал плечами испанец. — Разруха, хаос… Они, как я думаю, решили, что городом сейчас управлять невозможно, поэтому не надо даже пробовать.
Освальда это поражало. Хуицилихуитл, взрослый мужик, фактически, из позднего неолита, перед лицом эпидемии почему-то не потерялся и держал город в ежовых рукавицах, а эти индивидуумы из эпохи Высокого Ренессанса подняли лапки кверху и разбежались по домам. Хотя надо понимать, что эпидемия в городе только началась и пока не поздно что-то предпринять.
— Спроси у него, умеет ли он писать письма на русском, — попросил Ос Альваро.
Испанец вернулся к писарю и начал беседу. Освальд прислушался и понял, что это действительно латынь. Мёртвый язык, который своей мёртвой хваткой держит Европу в едином культурном пространстве…
— Говорит, что знает человека, который может написать письмо на русском, — сообщил Альваро.
— Пусть даст адрес или проведёт, — попросил Ос.
— Что такое «адрес»? — не понял его Альваро.
— Ну, где живёт этот человек, — пояснил Ос.
— А, теперь понял, — кивнул Альваро. — Мудрёно говоришь иногда, спешу заметить… Словечки совсем непонятные используешь… «Адрес»… Вроде на кастильском, но как-то не так звучит…
— Не обращай внимания, — махнул рукой Освальд.
Альваро поговорил с писарем, после чего тот встал, обозначил полупоклон Освальду, на что тот кивнул, затем пошёл к выходу.
На улице писарь сказал что-то Альваро, тот кивнул, после чего писарь уверенно пошёл по мостовой на запад.
Спустя минут семь пути они встали у двухэтажного дома с высокой оградой.
— Говорит, что вот здесь живёт господин Пантелей, — перевёл слова писаря Альваро.
Освальд постучал в ворота. Нет ответа.
— Возможно, говорит, уехал господин Пантелей, — вновь перевёл реплику писаря Альваро.
— Так нахрена он нас сюда волок? — недоуменно спросил Освальд. — Эх, думаю, плохая это была затея — пробовать ехать в Россию…
Из-за ограды раздалось старческое брюзжание, а затем реплика на русском, или сильно похожем на него, языке. Интонации были грубоватые. С такими обычно матерятся.
Писарь что-то сказал на русском, или похожем, языке, после чего получил ответную реплику, тоже грубую. И начал переводить.
— Говорит, что платить за письмо будем серебром, бумагу тоже за наш счёт, а если письмо «gosudar» не понравится, то мы этого Пантелея не знаем, — перевёл перевод Альваро.
Это трёхэтажное толмачество жутко надоело Осу, но поделать с этим прямо сейчас было ничего нельзя.
— Скажи, что деньги есть, — вздохнул он.
Писарь минут пять утрясал все вопросы с русским за забором, после чего кивнул на прощанье и ушёл обратно в ратушу.