Науа-Ацтек. Книга вторая
Шрифт:
«Никто, сука, в здравом уме, не предположит, что окажется в ином мире, где металлургия только начала свои робкие шаги в направлении цивилизации стали и бетона…» — посетила его в этот момент философская мысль.
— Не думал ещё, — покачал головой Давид. — Мне работать надо, давай вечерком приходи, пульке выпьем и обсудим всё?
Видно, что кузнец потерял интерес к разговору, поэтому дальше его теребить будет бесполезно.
— Хорошо, вечером зайду, — кивнул Освальд.
Давид вернулся к явно любимой работе, а Ос направился к мастерской Никиты Платова.
— Доброго дня, — приветствовал
— И тебе не хворать, Освальд, — ответил Никита. — С чем пожаловал?
— Поговорить хотел о кузнечном деле, — произнёс Освальд. — Есть у меня идея одна…
— Ты с кладкой мне помоги, а заодно и поговорим, — предложил Никита. — Мож, чего дельного подсказу с твоей идеей.
Русский акцент наутля звучал очень странно. Ос слышал русский акцент английского, испанского, на такое уникальное сочетание, которым говорит Платов, ему ещё слышать не доводилось.
— По рукам, — улыбнулся Освальд. — Дело, собственно, вот в чём…
Примечания:
1 — Свиное железо — это чугуний. Как и в сыродутных печах, так и в штюкофенах с блауофенами, на дне плавки образовывался жидкий сплав железия с углеродием, то есть чугуний. В некоторые времена, до появления передельных горнов, человеки-кузнецы не умели ничего сделать с этим чугунием. Чугуний был очень твёрд, но крайне хрупок, так как в нём был переизбыток углеродия. Но уже в XIV веке местами начали появляться небольшие тигли для переплавки чугуния в ковкий железий, но тогда не было интернета и даже журнала «Металлург», поэтому технология двигалась крайне медленно, поэтому даже в начале XVI века в Европе её знали далеко не повсеместно. Правда, железий в этих горнах выходил не ахти какой прочный, но человеки-кузнецы знали парочку способов науглероживания железия для превращения его в сталий… Впрочем, Давид, как мы видим, технологии не знал, поэтому и считает до сих пор, что чугуний — это галимые отходы. А Освальд вообще с металлургией знаком лишь приблизительно и большей частью по видеороликам из Ютуба, поэтому не может зааргументировать Давида в пользу блауофена. Что такое блауофен, спросите вы? Я ждал этого вопроса!
2 — Блауофен — это плавильная печь, изобретённая в середине XV века где-то в землях СРИ. Отличалась она вышеописанными свойствами: более длинная труба, а также дополнительный отсек для предварительного нагрева подаваемого воздуха. Температура действительно достигала сравнительно высоких значений, но это также значило, что свиного железа будет гораздо больше. И действительно! Примерно 30 % выхода металла представляло собой чугуний, который ковке не поддаётся, а значит, пригоден только на выброс. Зато помимо чугуния было 70 % металла более однородного качества.
8. Опустынивание и гринго
//Метцтитланский союз, г. Метцтитлан, 27 августа 1522 года//
— В специальной негорючей посуде плавить свиное железо? — переспросил Платов.
— Да, — кивнул Освальд.
— Дело нехитрое и мне известное, — кивнул Платов. — Только работы много и дорого всё это. Дров и угля сожжём очень много.
— С углём
Он вспомнил, как называлась эта штука. Только раньше для него все эти металлургические технологии представлялись чем-то не особо важным и безумно далёким от жизни агента под прикрытием в картеле Синалоа.
К сожалению, именно эти, обрывочные и ненужные раньше, знания — единственное, что имеет значение. То, чему его учили в полицейской академии, тут никому не надо, весь его жизненный опыт XXI века, обретённые навыки — всё это бесполезный багаж знаний, который, практически нигде, не применить в Мезоамерике XVI века…
Но кое-что он знал, поэтому не сидел без дела, а пытался применить эти знания на пользу делу.
Например, ещё до отплытия в Европу, он проводил экспериментальные плавки меди и железа с каменным углём.
Получалось некое дерьмо.
То есть, плавки удавались, потому что каменный уголь давал высокую температуру, но полученный металл, почему-то, был неприемлемо дерьмового качества. Ос подозревал, что в каменном угле есть некие примеси, которые смешиваются с металлом, придавая ему нежелательные характеристики.
И во время пути в Европу, в самой Европе и на обратном пути Освальд думал об этом. Потому что его знания вступали в конфликт с практическими результатами.
Он точно знал, что в XXI веке промышленность давно отказалась от древесного угля, который в веке XVI является единственным видом топлива для металлургии.
В Метцтитлан везут десятки тонн древесины из дальних северных земель, где разрешена рубка леса. Подавляюще большая часть этой древесины идёт именно на пережигание в древесный уголь, чтобы удовлетворить растущие аппетиты метцтитланской металлургии. Меньшую часть используют в строительстве и отоплении, но из-за особенностей климата расходы довольно низки.
И тут было о чём подумать.
«Как у нас получают древесный уголь?» — задал себе мысленный вопрос Освальд.
Древесину укладывают штабелями в некое подобие пирамиды, обмазывают всё это сверху донизу глиной, засыпают землёй, оставив небольшой «люк» в основании пирамиды. Через «люк» древесину поджигают, после чего, когда стало ясно, что горение началось, перекрывают люк слоем глины и земли. Внутри, без доступа кислорода, происходит горение древесины. Суммарно такая печь могла работать месяц, а выхлопа в итоге лишь 1/3 угля от всего объёма заложенной древесины. Невыгодно, но безальтернативно.
На корабле делать было нечего, поэтому Ос массировал себе мозг различными размышлениями и каталогизацией своих знаний на пергаментных носителях.
У него уже есть целый набор экспериментов, которые нужно было провести с каменным углём.
Перспективным Ос считал попытку пережигания каменного угля в печах без доступа к кислороду. Аналогии нельзя использовать как аргумент, Освальд это знал. Ведь древесный и каменный уголь имеют только внешние сходства, но не внутренние. Впрочем, попытка — не пытка. В бескислородной среде древесина превращается в уголь, так как в ней выгорает всё лишнее. Почему это не может сработать с каменным углём? (1)