Научи его плохому, или как растлить совершеннолетнего
Шрифт:
Да и, в конце концов, у него была родная карта от моей двери. Что мешало ему сделать дубликат?
Если это он – я попросту не переживу. Не переживу!!! Я слишком часто в последнее время встречалась с предательством тех, кому верила.
Маруська, моя подруга детства, которая украла деньги, предназначенные для уплаты за дорогую мне жизнь.
Оксана, которую я любила как мать родную, а она мало того, что подсадила меня на кокаин, так еще и чуть не убила, пытаясь омолодиться моей кровью.
Родители Дэна, которые расправились со своими врагами, вслепую используя меня. Я думала, что спасаю Дэна. А они посмеивались и готовились меня убить, и смерть моя так же должна была послужить их интересам.
Я не переживу, если и Дэн меня предаст.
«Скажи, на нем есть приворот?», – вздохнул голос.
«Был, но он быстро испарился. Ты же знаешь, я в приворотах не особо сильна».
«Тогда ответь себе честно. Именно себе, а не мне – что же его около тебя держит?», – мягко спросил голос.
Я молчала.
Красивей и обаятельнее Дэна я попросту не встречала. И я говорю не про ту массу парней, с которыми у меня может что-то получиться. Я говорю ВООБЩЕ про всех виденных мной людей. Как реальных, так и на экране телевизора. В Голливуде бы его оторвали с руками и ногами.
А он предпочитает по доброй воле жить со мной. Без приворота.
«Он меня просто любит», – тихо улыбнулась я, лелея свое счастье глубоко в душе.
Все у нас с ним будет хорошо. Я выйду из больницы, приду к нему домой и все-все расскажу. И он обнимет меня и скажет: «Магдалина, ты самое дорогое, что у меня есть. Я без тебя пропаду».
И я…
«Дура, прости Господи, – тяжко вздохнул внутренний голос. – Ну да ладно. Я тут подумал – валить нам отсюда надо».
«Зачем?», – на полном автомате поинтересовалась я.
«Витька, я так понимаю, только и ждет, как бы тебя в кутузку упечь. Только на ноги встанешь, он тут как тут будет, а чувствуешь ты себя неплохо! Да и папеньку выручать надо».
«Точно! – согласилась я и выдернула иглу капельницы из вены. – Точно! Вот сейчас доберусь до дома, погадаю, где папенька – и пойдем его выручать. Все остальное подождет».
Как обнаружилось, на мне была одета моя собственная ночная рубашка, около кровати стояли тапочки, а на стуле лежал халат. Больше я одежды не нашла.
Ну и ладно! Я одела то, что Бог послал и пошла сваливать.
Сестричка на посту ахнула:
– Потемкина! Вы куда это?
– В туалет! – не моргнув глазом, соврала я.
– У вас отдельный санузел!
– А меня он не устраивает! – склочным тоном сказала я и пошла дальше.
– Вам вставать нельзя! – закричала девушка.
– Ну, если я встаю и иду, то отчего же нельзя?
– Не положено!
– Я не поняла! – вредно осведомилась я. – Я в больнице
– Но больные должны соблюдать режим!
– А что мне будет за несоблюдение? – полюбопытствовала я.
Медсестра растерялась, после чего несчастно сказала:
– Вот выпишем вас, и помирайте тогда дома!
– А за неоказание врачебной помощи статья есть, или я что-то путаю? – ласково осведомилась я.
– Вот выпишем вас без больничного, тогда попляшете, – взяла себя в руки девушка и посмотрела на меня с видом превосходства.
– А мне больничный совершенно не нужен, – пожала я руками. – Я, так сказать, фрилансер, сама себе хозяйка.
Девушка посмотрела на меня как на врага народа. Молоденькая такая, светленькая, а в огромных, еще детских глазах и растерянность, и непонимание, как поступить, и жаркая ко мне враждебность.
– Да вы не переживайте, – тут же раскаялась я. – Я же понимаю, что у вас работа и все такое. Не собираюсь я ничего нарушать. Просто хочется ноги размять, свежим воздухом немного подышать. Разрешаете?
Девушка махом оттаяла и важно сказала:
– Ну погуляйте, Потемкина. Только недолго, обед скоро.
Ох, как же я ей улыбнулась, если бы вы только видели! Как лучшей подруге. Как учителю, который мне неожиданно вместо тройки поставил пятерку. Как Дэну, нежно мной любимому. Потому что если бы она уперлась в землю рогом, пришлось бы прорываться с боем.
Стараясь не бежать, я прошла по коридору, спустилась по лестнице на первый этаж, и упс! – наткнулась на бравых ребят в пятнистой форме. Они стояли прямо у выхода из больницы, и проверяли всех, кто имел желание выйти или войти.
«Мне разрешили ведь, так?», – с сомнением спросила я у внутреннего голоса.
Он подумал и наконец отозвался:
«Знаешь, я думаю что рисковать не стоит. Витька-то на тебя злой, мог с парнями договориться».
Я тяжко вздохнула – ну все, все норовят меня обидеть! – и уверенно зашла в комнату, из которой на моих глазах пару минут назад вышла санитарка. Как я и думала, это оказалось подсобное помещение. В углу стояла ржавая ванна, забитая тюками, рядом громоздились коробки, ведра, швабры.
Полчаса ушло на то, чтобы расшатать намертво залитые белой краской шпингалеты. Пот струился по лбу, я дико устала, но каждый раз, когда я собиралась присесть и подумать над общемировыми проблемами, внутренний голос тут же командовал с интонациями заправского надсмотрщика: «Паши, негр, паши, солнце еще высоко!»
Наконец последний шпингалет поддался моим усилиям и со скрипом двинулся вверх.
Я спрыгнула с подоконника, расшибив коленку на асфальте, и услышала женский голос:
– Девушка, а что, дверей вам мало?