Научи любить
Шрифт:
Ну, что, бледная моль, обойдёмся корректором или добавим тушь для ресниц и блеск для губ? Да кого я обманываю, хватит и дневного крема. Солнцезащитные очки в помощь.
Безвкусный кофе из дорогущей кофемашины обжёг горло и раздосадовал. Новая иномарка послушно завелась, и я выехала из подземного паркинга элитной новостройки. Пробки утомляли. Наконец, я припарковалась во внутреннем дворике модного фитнес-клуба.
Улыбчивый ресепшн, запахи свежевыстиранных полотенец, раздевалка, приветливый тренер, заводная музыка. День начался. Такой же,
После возвращения домой я сидела на полу ванной и смотрела в одну точку, вращая в руках баночку с антидепрессантами.
Я не хотела жить. После смерти мамы и исчезновения из моей жизни сына всё стало бессмысленным.
Центр семейной терапии занимал целый этаж в высотке в центре города. Уютная полутьма и удобное кресло, обитое серой бархатной тканью, расслабляли. Тихий голос психолога располагал к себе. Доктор спросил:
– Что составляло вашу жизнь до того, как вы ощутили себя несчастной?
– Мой сын, Максим, – голос дрогнул и глаза стали влажными.
– Что случилось с Максимом? – доктор едва заметно напрягся.
Виктор закатил глаза и сказал:
– Ничего с ним не случилось, док. Просто парень едва дождался окончания девятого класса и сбежал от мамки в столицу.
– На что ты намекаешь? – я зло прищурилась и выпрямила спину.
– Я не намекаю, я говорю открыто: твоя гиперопека едва не доконала парня! – муж повернулся к доктору. – А теперь она не знает, куда себя деть и придумала, что страдает.
Я задохнулась от возмущения:
– Ты прекрасно знаешь, чем была вызвана эта гиперопека, через что нам с сыном пришлось пройти после родов! Все эти капельницы, больницы, врачи! А то, что мама умерла – это я тоже придумала? – выкрикнула громко и слёзы сами брызнули из глаз.
– Нет, – Виктор вжал голову в плечи и скрестил руки. – Это ты не придумала. Я как-то забыл. Прости.
Доктор протянул мне коробку с салфетками и после секундной паузы произнёс:
– Вы потеряли сразу двух самых близких людей, но рядом остался ваш муж.
Я высморкалась и вытерла глаза, а затем вдруг сказала то, в чём не решалась признаться даже себе:
– Я не уверена, что муж мой близкий человек.
Две пары глаз сошлись на мне, и я опустила взгляд на салфетку, которую теперь нещадно крошила ногтями. Виктор прошипел:
– Что ты сказала, дорогая?
Подняла глаза, и смело взглянула ему в лицо:
– Я думаю, нам надо расстаться. Мы чужие уже давно. Не понимаю, зачем мы вместе. Теперь, когда…
– Когда наш птенец вылетел из гнезда? – в устах супруга это прозвучало издевательски. – Опять двадцать пять! Док, вы её слышите? Она не в себе? Регресс налицо, таблетки не помогают. Может, есть что-то посильнее?
Доктор лишь задумчиво покачал головой и вдруг спросил:
– Как давно вы были в отпуске? Вдвоём.
Мы нахмурились и не смогли вспомнить. Доктор кивнул и продолжил:
– Как насчёт того, чтобы устроить небольшое путешествие? Например, на пару-тройку
– Сейчас? – Виктор выпучил глаза и замотал головой. – Исключено. У меня на носу подписание двух контрактов, начало строительства квартала на Радонежской и сдача первой очереди бизнес-центра на Красной. Это только то, что я вспомнил навскидку. Так что нет! Отпуск – пожалуйста, но без меня!
– Вся моя жизнь давно без тебя, – прошептала и снова опустила глаза.
– Ну, знаешь ли, дорогая! – Виктор покраснел от злости. – Согласись, лучше плакать в элитной новостройке, чем в задрипанной хрущёвке.
Посмотрела на мужа и ответила тихо:
– Ты знаешь, в той хрущёвке я была счастливее, чем теперь.
Виктор потёр переносицу, и устало на меня посмотрел:
– Ты пытаешься обесценить всё, что я делаю для нашей семьи. Зачем? По-твоему, моя работа сделала нас несчастными?
– Я не пытаюсь ничего обесценивать! – ну вот, глаза снова влажные, да что же такое. – Я просто говорю, что чувствую.
Но муж лишь поморщился и сказал, не глядя на меня:
– Док, я, честно, не понимаю, что ей ещё нужно, где я виноват и почему. Вы уж там разберитесь, полечите её разговорами или чем посильнее, а мне пора. В отличие от некоторых, мне надо работать.
Я едва не задохнулась – это был удар ниже пояса.
– Ну, почему же, Виктор Игоревич, – доктор впервые вмешался в наш разговор. – Наоборот. Мы почти поняли, в чём проблема, а значит…
– Я это давно уже понял, – сказал муж, вставая с кресла, – моя жена придумала себе депрессию, а виноват, как всегда, я!
– Виктор Игоревич, пожалуйста…
Но ответом был звук хлопнувшей двери и тишина. Я вздохнула:
– Простите, доктор.
– Вам не за что извиняться, Есения, – психолог говорил спокойно, размеренно и смотрел на меня с сочувствием. – Послушайте меня. Вам требуется заполнить пустоту внутри чем-то новым, чем-то, что увлечёт вас по-настоящему, переключит фокус внимания с погружения в себя и самокопания на некий внешний аспект. Для начала хорошо помогает смена обстановки. Я настоятельно рекомендую хотя бы вам самой на время куда-то съездить.
– Даже не знаю. Я уже давно не уезжала одна дальше Благодара.
– Всё когда-нибудь бывает в первый раз. Это будет первый этап нашей с вами программы по выходу из депрессии. Обещайте, что тщательно подумаете над этим.
– Обещаю подумать.
Вечером я вернулась в пустую квартиру. Виктор написал, что задерживается и будет поздно.
Переоделась в простое хлопковое платье и прошла на кухню. Задумчиво поглазела на забитый едой холодильник и закрыла его. Я не ела весь день, но аппетита не было. Залила кипятком пакетик чая с ромашкой и подошла к окну. В этот момент и раздался телефонный звонок. Улыбнулась, взглянув на экран – звонила Аида, подруга детства, с которой мы ухитрились не потеряться, даже живя в разных городах.