Научи меня быть слабее
Шрифт:
– Прошу, – указываю на стул для посетителей. Мужчина не спеша приближается ко мне, ни на секунду не спуская с меня взгляда, от которого дрожь бежит по телу.
Подойдя, не спеша усаживается на стул. Опустив глаза, листаю папку с документами, с удивлением и раздражением понимая, что сильно разнервничалась. Вдыхаю полной грудью, пытаясь привести в порядок мысли, но легкие заполняет аромат мужчины. Пряный, древесный аромат, смешанный с мускусом и жасмином. Будоражащее сочетание запахов, которое заставляет меня еще больше нервничать.
– Добрый день, – получается очень тихо, севшим до сипоты голосом. Прочищаю горло, коря
– Если ты так хочешь, пусть он будет добрым, – слышу улыбку в его голосе. И это его «ты» приводит меня в чувства. Решив не зацикливаться на его неуважительном обращении ко мне, возвращаю внимание к бумагам.
– Артем Александрович, в отношении вас отделом полиции проводилась проверка по заявлению ИП Иванова Аркадия Борисовича по факту совершения самоуправных действий. Для проверки законности принятого полицией решения мне нужно опросить вас лично, – произношу, не глядя на него. Открыв шаблон документа, заполняю основные разделы.
– Я полностью в вашем распоряжении, – губы мужчины приподнимаются в ленивой улыбке. Он выглядит до того расслабленно, до того уверенно, что складывается впечатление, будто это не я его, а он меня собирается опрашивать. Черт возьми, что с этим мужчиной не так?
– Гражданин Иванов Аркадий Борисович обратился в отдел полиции 24 июня с заявлением. Он утверждает, что в ночь с 22 на 23 июня он находился в своем магазине, расположенном в правом крыле торгового центра «Восход». Иванов, являющийся владельцем магазина, выполнял функции охранника, так как за день до этого сотрудник уволился. Проснувшись в шесть утра, он обнаружил, что вход в магазин заложен кирпичной кладкой, а второй выход из помещения закрыт снаружи. Также Иванов утверждает, что получал в свой адрес угрозы от вас. Вы требовали от гражданина продать свою торговую площадь, намереваясь стать единоличным владельцем всего комплекса. Что вы можете сказать по этому поводу? – я наконец-то отрываю глаза от листка. Знаю, что так делать крайне непрофессионально – пялиться в текст. Но ничего не могу с собой поделать. Стоит мне взглянуть на него, как тут же весь боевой настрой в трубу улетает.
– Я могу сказать, что гражданин Иванов нагло лжет, – будто ни в чем не бывало, будто издеваясь, прожигает меня взглядом. Да таким, что до костей пробирает.
– Кто же тогда заложил кладкой входную дверь в магазин Иванова? – я начинаю раздражаться. Этот мужчина нагло лжет и даже ни на секунду не стесняется этого. Серебряков лишь пожимает плечами.
– Хулиганы какие-то. Знаете, как это бывает?
– Не знаю, – прячу взгляд в мониторе. Печатаю текст опроса.
– Давно здесь работаешь? – раздается его тихий голос. В удивлении поднимаю на него взгляд.
– Что, простите?
– Не видел тебя здесь раньше.
Серебряков будит во мне худшие качества. Чувствую, как внутри все закипает от злости на столь неприкрытую наглость. Слегка подавшись вперед, выдерживаю его тяжелый взгляд.
– Вы часто здесь бываете? – теперь мой тон звучит как издевательство. И это не остается незамеченным. Его брови слегка хмурятся, и на сотую долю секунды в глазах вспыхивает злость.
– Часто жалобы на вас приходят? – усмехнувшись, снова возвращаюсь к документу.
– Нет. С другом часто вижусь, – его голос снова спокоен. – Аня, – звучание моего имени из его уст посылает колкие мурашки по коже. Нервничаю, от того
– Давай продолжим нашу беседу в более приятной обстановке, – не спрашивает, утверждает.
– Артем Александрович, – я поднимаю на него взгляд, но тут же осекаюсь.
– Аня, хочу, чтобы ты знала, – он подается ко мне навстречу. По-прежнему вальяжен и расслаблен, но проникающий под самую кожу взгляд говорит мне о том, что равнодушие – лишь видимость. – Если я чего-то хочу, я получаю это. Любыми способами, – тихо, размеренно. Будто и не угрожает мне вовсе, а комплимент говорит. Замираю, будто кролик перед удавом. Испугана, растеряна.
– Ужина в ресторане не избежать. Завтра в семь будь готова. Буду ждать протокол опроса в кабинете шефа, – не дождавшись ответа, поднимается и покидает кабинет.
А я сижу в полной прострации, пытаюсь собрать обрывки мыслей в единое целое.
Допечатав документ, поднимаюсь и на негнущихся ногах иду в кабинет прокурора. Никогда еще поход к начальнику не давался мне так тяжело. Благо, заходить не пришлось. Секретарь шефа сообщила, что Павел Олегович просил не беспокоить его из-за важного разговора. Оставив на ее столе бумаги, возвращаюсь обратно.
Не знаю, как дожила до обеденного перерыва. Работы было, как всегда, невпроворот, но я ни одного документа так и не смогла подготовить. Плюнув на это дело, ровно в час дня закрыла кабинет и, дождавшись Олю, вышла из отдела. Надеюсь, что приятная атмосфера нашего любимого кафе и вкусный обед приведут мои мысли в порядок.
– На твоей или на моей? – стоит нам выйти на улицу, спрашивает Оля, указывая на припаркованные у здания машины.
– Давай на твоей. У меня голова не соображает. Боюсь, и пару метров не проеду, – нервно усмехнувшись, прячу телефон в сумочку. Оля выходит немного вперед, а я застываю, чувствуя на себе чей-то взгляд. Будто кто-то приложил к моей коже раскаленный кусок металла – невыносимо горячо.
Подняв голову, встречаюсь с ним глазами. Ни на секунду не смутившись, как ни в чем не бывало, продолжает в упор смотреть на меня, в то время как ничего не подозревающий Павел Олегович что-то увлеченно рассказывает ему.
Не знаю, что с ним не так, но с первой секунды пребывания Серебрякова в моем кабинете внутри меня происходило что-то непонятное, не дающее собраться мыслям воедино. Я боюсь его – однозначно. Одним своим видом он наводит на меня ужас. Нет, он не безобразен, наоборот, несмотря на то, что типаж этого мужчины абсолютно не мой, во время нашего общения в кабинете взгляд то и дело пробегал по чертам его лица. Но красавцем его нельзя назвать. Вот мой Дэн – красавец в прямом смысле этого слова. Если бы не карьера хирурга, как он часто шутил, он бы запросто подался в модели или актеры.
А вот Серебряков этот – образец совершенно противоположной красоты, пугающей, посылающей трепет в каждую клеточку. Рыжий, кареглазый, невысокого роста, но его тело – словно скала – твердое, мощное. И вот тут, стоя в нескольких метрах от него, смотря в его глаза, я наконец-то поняла, что за чувство все это время мешало мне. Страх. У меня потели ладони, дрожал голос, как бы я ни старалась сохранить невозмутимость. И он почувствовал это. Будто у страха есть особый аромат, который Серебряков без труда почуял отменным обонянием хищника.