Научи меня

Молчанова Людмила

– Тяжело...
– прохрипел Кирюша и снова поверхностно, часто задышал.

– Сейчас пройдет, - повторила Катя.
– Потерпи, родной.

"Сейчас" не прошло. Уже пошел второй час, как Кирилл свистяще, сипло дышал, не в силах сделать выдох. На висках проступили синие вены, сам малыш побледнел и покрылся испариной. Катя его поддерживала, успокаивала, лекарство давала, делала все, что должна была делать, но кашель не проходил. И не собирался.

Ее пробрал липкий, противный ужас, сковывающий ее по рукам и ногам. Так

долго это никогда не длилось. Ни разу. Грудная клетка вздулась, и Кирилл морщился, прижимая руку к груди.

– Больно?
– он кивнул и снова поморщился, пытаясь выдох сделать.

Она видела, что Кирилл начал как-то носом клевать и явно сползать все ниже и ниже. С ужасом чуть качнула его. Тот глазки раскрыл пошире, сквозь нее посмотрел, и опять начал засыпать.

– О господи.

Катя растерялась и не могла взять себя в руки. Как могла - помогала. Все, что умела - делала. Но с таким никогда не сталкивалась. За считанные секунды добежала до телефона, и пока бежала, Кирилл, оставшийся без ее поддержки, начал заваливаться в бок.

Что ей делать??? Она не знала куда кидаться. Руки тряслись. Случайно прикусила губу, но даже не почувствовала. Кому звонить? Катя сильно дернула себя за волосы, чтобы не впадать в панику. Боль отрезвила и отодвинула панику в сторону.

Что будет, если она не справится? Сделает что-то не так? Катя как никогда остро почувствовала, насколько слаба и беспомощна. Одна.

Словно в ответ на ее мысли в замке завозился ключ, не сразу попав в замочную скважину, и дверь распахнулась. На порог детской, не разуваясь и не раздеваясь, влетел Подольский и взглядом выхватил Кирилла и ее, стоящую на коленях у его кровати.

– Что?
– рыкнул Миша.

Не время было расспрашивать, как и почему он здесь. Катя об этом в тот момент не думала.

– Приступ, - заикаясь, выдохнула девушка.

Мишка с каким-то шоком и решимостью посмотрел на Кирю, который его поначалу даже не заметил.

– Звони в скорую, - и тут же уточнил.
– Платную. Телефон знаешь?

Она покачала головой и вцепилась в трубку. Мишка кинул ей бумажник.

– Визитка там. Ищи, - когда она замешкалась, мужчина прикрикнул: - Быстрее!

Его окрик подействовал на нее как ушат холодной воды. Она быстро и деловито открыла бумажник, уронила какие-то карточки, деньги, полетели на пол визитки. Подольский приблизился к кровати и присел на корточки. Наклонился, так чтобы оказаться перед Кириным лицом. Только тогда Кирилл его заметил.

– Миша приехал, - выдохнул Кирилл и снова засипел.
– Катя, Ми-ша...

Сквозь пелену слез все номера и имена разъезжались перед глазами.

– Хорошо, солнышко. Это хорошо.

– Я же говорил...ты...

– Я приехал, - прервал Подольский ребенка, которому каждое слово с трудом давалось.
– Катя!
– с нажимом повторил Миша.

– Звоню.

Скорая приехала через пять минут.

Катя хотела поддержать племянника, но Подольский вызвался сам. Ей оставалось только показать как.

Зашел статный, пожилой мужчина с девушкой и сразу направился в комнату. Следующие двадцать минут превратились в ад ожидания. Врач задавал Кате разные вопросы, она на автомате отвечала, дрожа как осиновый листочек на ветру. Зубы от волнения громко стучали, выбивая почти четкий ритм.

– Карточка его есть?
– бросил врач.

Катя рванула в комнату и притащила толстую карту. Отдала врачу и застыла рядом, по-прежнему неистово содрогаясь. Мишка подошел сзади и прижал к себе спиной, заключая в тепло своих объятий. От всего произошедшего в последние дни, от той беспомощности, которую ощущала сейчас, от страха одиночества, вновь вернувшегося в ее сердце, когда Подольский ушел - Мишка ее своими руками сейчас огородил от всего. Она спиной чувствовала мерное, спокойное тепло его тела и успокаивалась сама, наконец-то позволив это себе.

Когда Кирилл уснул, - почти под утро - Катя его заботливо укрыла, убрала влажную челку со лба и погасила свет. Вышла, оставив дверь приоткрытой, и двинулась на негромкие рокочущие голоса Мишки и врача.

– Все, - врач уже заканчивал говорить. Отложил карточку в сторону, повернулся к ней и отдал исписанный под ноль лист.
– Вам я написал список лекарств, уточнения насчет диеты и кое-какие пожелания, - Катя кивнула, вчитываясь в медицинский почерк доктора.
– А вам, Михаил Иванович, я уже все сказал. По-хорошему, вашему сыну стоит в больницу лечь на обследование. Так, с этим закончили. Адрес и телефон я вам оставил.

– Да, конечно. Я провожу, - Подольский посторонился, пропуская мужчину вперед, и наклонился к Катиной щеке.
– Чайник пока поставь, ладно?

Они еще о чем-то в коридоре негромко переговаривались, и только потом Мишка вернулся к ней. Катя успела накрыть на стол и соорудить нехитрый ранний - очень ранний - завтрак.

Не говоря ни слова, он сел за стол. Ел, пил, в полнейшей тишине, даже не поднимая на нее глаз. Катю это не волновало. Она ощущала дикое облегчение, сродни тому, как скинуть с себя тонный груз. Она еще не пришла в себя - и после его ухода, и после Кириного приступа. Она смотрела на Мишку словно со стороны, находясь в отдалении, через толстое матовое стекло.

– Еще будешь?
– спросила она, когда тарелки с бутербродами и салатом опустели.

– Нет. Кофе сделаешь еще?

– Ты что, не спал сегодня?
– Катя забрала чашку, сполоснула ее и снова навела напиток, делая мысленную заметку купить нормальный кофе, а не быстрорастворимый заменитель, который прочно обосновался в ее доме, когда ушел Подольский.

– Не спалось, - коротко ответил Миша и подкатал рукава рубашки.
– Я тебе визитку врача оставил на тумбочке. Там его личный телефон.