Наука быть живым. Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии
Шрифт:
— Вы испытываете сейчас какие-то чувства, желания, стремления или что-нибудь еще?
— Ничего, что я осознавал бы. Нет, не думаю. Я иногда…
Хол остановился, казалось, размышляя.
— Иногда…
— Не знаю, что собирался сказать. Полагаю, иногда у меня бывают смутные фантазии… Нет, это не то, что я имею в виду. Как будто я перебираю старые картины в своем сознании и решаю, какие сохранить, а какие — вытолкнуть.
— Например?
— Например, как позапрошлой ночью, после того, как мы с Джун легли спать. Я только не знаю, почему… Хотя, может быть, и знаю. Мы некоторое время не
Он остановился. Я понял, как мало знаю о повседневной жизни Хола, как мало может знать любой терапевт. Мы знаем так много о людях, с которыми работаем, намного больше, чем обо всех других, и все-таки очень мало. Я должен почаще вспоминать об этом. Это будет противоядием моим собственным импульсам к самообожествлению.
Я снова переключил свое внимание на Хола: он сидел с таким видом, как будто забыл, о чем говорил. Я почувствовал нетерпение. Он пугает меня, когда становится таким неподвижным, таким (Хмм! Мне не хотелось произносить этого даже мысленно, верно?) таким мертвым. Мне не терпелось растормошить его. Я боялся, боялся этой его безжизненности; как будто медленно поднимающаяся вода могла в конце концов затопить его, унести его.
— Чего вы хотите, Хол? Вот сейчас, когда вы сидите здесь в кабинете, какие желания вы можете обнаружить? Я имею в виду — внутри себя. Вы можете назвать какое-нибудь желание, мечту, стремление?
— Боюсь, что нет.
— Вы даже не попытались, Хол.
— Хорошо.
Он задумался, его лицо, казалось, слегка изменило неподвижное выражение, которое в последнее время стало обычным для него.
— Не знаю, Джим, кажется, в эти дни у меня внутри просто ничего не происходит. Попробую еще раз.
Хол провел руками по лицу, словно желая проснуться.
— Попробуйте визуализировать это, Хол.
Хол со вздохом пошевелился.
— Да, как я сказал, прошлой ночью я собирался спать, когда обнаружил, что думаю об одной из девушек, которую время от времени вижу в кампусе. Секретарша или кто-то в этом роде, немного старше студентки, но одета, как все девчонки. Знаете, без лифчика, мини-юбка, все, что теперь принято у молодежи и что так непохоже на те времена, когда мы были молоды. Девочка, женщина, вероятно, лет двадцати пяти, симпатичная, с хорошей фигурой и в самой короткой юбке, какую я когда-либо видел. Наклоняясь, она не оставляет ничего для воображения. Молодежь принимает это как должное, но такой старикан, как я…
— Так что же такой старикан, как вы, Хол?
— О, я смотрю. Я еще не настолько далеко зашел, чтобы не смотреть. Думаю, это все, что я хочу делать, — просто смотреть. Но прошлой ночью, как раз перед тем, как заснуть, черт меня побери, если у меня не было фантазии насчет той девушки. Полагаю, в старике еще теплится жизнь.
Я почувствовал почти физическое облегчение. Сексуальная фантазия Хола точно указывала на то, что в нем еще есть жизнь, а не только поднимающиеся мертвые воды. Я хотел поддержать эту искру.
— Что это была за фантазия?
— Познакомиться с ней, найти предлог увезти ее на уик-энд, сорвать с нее эту мини-юбку, лечь с ней в постель, ну и все прочие подробности. — Он
— Но я ничего не собираюсь с этим делать. Все это не стоит беспокойства. Я хочу Джун, и получаю от нее намного больше, но мы так далеки. Не физически — эмоционально. Она не понимает, что со мной происходит, а я, кажется, не особенно стремлюсь рассказать ей. У нее своя жизнь, свои проблемы, а у меня свои, и мы редко по-настоящему понимаем друг друга.
Он остановился, задумавшись, и на его лице появилось больше оживления, чем минуту назад.
— Иногда я думаю, что мы должны развестись. Я не могу дать ей много, и у нее, кажется, не осталось ничего для меня. Наши дети в том возрасте, когда они переживают развод без особых проблем. И тогда…
— Тогда…?
— Тогда я мог бы… О, что толку дурачить самого себя?
Оживление пропало, он обмяк в кресле. Я подождал, но, похоже, Хол и не собирался продолжать.
— Что случилось только что? Вы думали о том, что для вас мог бы означать развод, а затем вдруг внезапно провалились куда-то.
— О, ничего. Правда, ничего. Я просто прекрасно знаю, что это одни слова, просто болтаю языком. Не хочу строить из себя ребенка. Я не разведусь с Джун. Я не…
— Что не…?
— О, не знаю. Полагаю, я собирался сказать: «Не сделаю ни одной из тех вещей, о которых обычно мечтал».
— Например?
— Например, участвовать в какой-нибудь исследовательской экспедиции. Вы не знаете, что это моя тайная мечта? Да, я всегда воображал, что однажды буду настолько знаменит, что меня пригласят — или, по крайней мере, возьмут — в экспедицию в какое-нибудь фантастическое место, например, в верховья Амазонки, или к истокам Нила, или в какое-нибудь другое романтическое и потрясающее место. Знаете, я всегда думал, что увижу весь мир. Я имею в виду, что, читая о каких-то фантастических местах — о Тимбукту, Афганистане или Сингапуре — какой-то частью сознания я думал: «Однажды я буду там, я это увижу». А сейчас я знаю, что этого никогда не будет. Возможно, я не увижу ни одно из этих мест.
Хол остановился и, казалось, еще глубже погрузился в себя.
— Я не сделаю ничего из этого: не пересплю с сексуальной девушкой, не разведусь с Джун, не поеду в экспедицию, не напишу величайшую психологическую книгу, ничего.
— Звучит как разочарование.
— Нет, нет. Это не разочарование. Просто равнодушие. Просто так оно и есть. Нет смысла приукрашивать. Я просто старый осел с большими амбициями, у которого ничего нет. Я просто мечтаю. Я ничего не делаю; ни черта.
— Ничего. Вы ничего не делаете со своей жизнью.
— Да, это правда. Я просто сижу и ною.
Хол начинал злиться:
— Именно этого я и добивался.
— А время проходит.
— Да, черт возьми. Время просто уходит, а жизни нет. Какая у меня была жизнь? Я всегда мечтал, что сделаю столько всего: поеду в экспедицию, закручу потрясающий роман, напишу книги, заработаю кучу денег, все увижу, везде побываю… Одни мечты: я ничего не сделал, ничего, совсем ничего.
— Сколько вам лет, Хол? — Я пытался помочь ему добраться до медленно просыпающихся чувств.