Наука побеждать. Авантюра
Шрифт:
– Это опасно, - покачал головой капитан артиллерист.
– Господин майор, можем и не успеть подорвать.
– Разворачивайте, я сказал!
– рявкнул потерявший терпение Губанов.
– Я выделю вам для этого роту солдат в помощь. Остальное, не ваша забота!
– Я вас предупредил, - пожал плечами бомбардир и, развернувшись к своим принялся командовать: - Разворачивай пушки! Наводи на британцев! Дадим им прикурить!
– Антоненко, - скомандовал Губанов, - со своими людьми поступаете в распоряжение бомбардиров.
– Есть, - ответил мой бывший командир и повёл своих солдат
– Суворов, Острожанин, Зенцов, - обратился к нам майор, - стройте людей. Наша задача защищать редут, пока не подорвут пушки.
– Есть, - ответили мы, и батальон в усечённом составе вскоре выстроился между пушками и позициями британцев, откуда уже выступали солдаты. Судя по килтам, это снова были шотландцы, а значит, нам придётся тяжко, ведь эти дети северных гор сейчас, наверное, горят жаждой мести за своих павших товарищей.
– Зарядить мушкеты!
– приказал я, когда солдаты заняли свои места.
– После залпа сразу готовиться к штыковой!
– Думаете, они не станут вести перестрелку, - сказа мне Кмит, снова протягивая пистолет.
– Именно, - сказал я, принимая оружие и вынимая шомпол, - шотландцы всегда были особенно сильны в рукопашной, а теперь, когда они горят жаждой мести, вряд ли станут долго вести огонь по нам. Для этого голова должна быть холодной.
Грянули пушки, развёрнутые в сторону врага. Через наши головы полетели ядра, врезавшиеся в ряды красномундирной пехоты, оставляя за собой длинные кровавые просеки.
Шотландцы подходили к нам и, судя по уже примкнутым штыкам, я был прав. Бой будет очень быстрым. Залп, а потом штыковая атака.
– Stop!
– раздалась команда в рядах шотландцев.
– Shoulder arms!
– Целься!
– с опережением выкрикиваю я приказ и, когда гренадеры вскидывают к плечу приклады мушкетов: - Огонь!
Пули проходят по плотным рядам шотландской пехоты. Иные падают, роняя оружие, но остальные дают ответный залп. Треск мушкетных выстрелов, пули с характерным звуком врезаются в тела гренадеров.
– Go! Go! Go!
– кричал офицеры и унтера в рядах британцев.
– Beat them! Kill the bastards!
И шотландцы устремились к нам с мушкетами наперевес. Сталь ударила в сталь. Мои гренадеры уже очень устали и толком не успели даже дух перевести после атаки на редут, но стояли они крепко. Шотландцы навалились на нас всей массой, попытались задавить, смять, растоптать. Но гренадеры стояли, как скала. Я дрался с шотландцами, рубя палашом направо и налево, меня пытались достать штыками или бить прикладами. Тяжёлый клинок легко щепил дерево, оставлял изрядные зарубки на стволах, ломал штыки. Несколько раз схватывался с офицерами, вооружёнными такими же, как мой, палашами, но все они были не чета тому, что командовал охранением редута. Я справился со всеми ими, обменявшись несколькими быстрыми ударами.
Шотландцы продолжали давить, и линия нашей пехоты гнулась, не смотря на подошедшую роту Антоненки. Мы слишком устали, слишком много было раненых, пошедших в бой, слишком яростно атаковали нас шотландцы. Правая рука онемела от ударов, обрушившихся на мой клинок, ныли мелкие раны, которые я и не помнил, когда получил Бог ты мой, если бомбардиры не подорвут
– Назад!
– раздалось, наконец, у нас из-за спин.
– Поджигаем фитили!
– Отступаем!
– скомандовал я.
– Отходим за габионы! Кмит, Роговцев, держать строй! Не давать строю распасться!
– Есть!
– ответили они.
И мы пошли назад. Попятились вперёд спиной. Отступать, сдерживая при этом атаки противника, очень нелегко, вдвойне сложно это, когда солдаты твои смертельно устали, и втройне, когда враг твой разъярённые шотландцы, у которых их добыча уходит, буквально, из самых зубов.
– Бегом за габионы!
– закричал командир канониров.
– Сейчас пушки рванут!
– Бегом марш!
– командую я, и строй рассыпается, теперь уже не до того, надо полагаться на свои ноги. Вынесут - спасёшься, не успеешь добежать до края редута - покойник. Я видел однажды, как взрывают пушки. После битвы под Броценами наши канониры взрывали повреждённые орудия. Это произвело на меня громадное впечатление. Жуткий грохот и орудие, буквально, разрывает изнутри, во все стороны летят осколки чугуна и бронзы. Даже до нас, стоящих на безопасном расстоянии в полверсты, долетели несколько, упав к самым нашим ногам. Находиться же почти в самом центре подобного взрыва я не хотел совершенно.
Пробежав несколько саженей до края редута, я перепрыгнул, будто и не было долгой рукопашной схватки, через него, укрывшись за габионом. Рядом вскоре приземлился Кмит, в двух шагах от нас - Роговцев. Гренадеры, мушкетёры и стрелки посыпались с габионов, как горох.
А потом грянул гром. Осколки свистели над головой, будто нас картечью обстреляли. Не завидую я тем, кто остался на редуте, от них, наверное, и памяти не осталось. Как говорят поляки, в порох разнесло.
– Подъём!
– приказал я, когда в ушах более-менее перестало звенеть.
– Стройся! Бой ещё не закончился! Вставай, орлы! Враг ждать не будет!
– Кажется, я подхватил что-то от Роговцева.
Гренадеры поднимались с земли, тряся головами, будто пытались вытрясти из них звон.
– Поспешай, ребяты!
– подгонял их Роговцев.
– Поспешай! Поспешай! Торопись! Весь бой проваляетесь!
За гренадерами последовали и остальные солдаты батальона. Мушкетёры и стрелки строились поротно в колонну.
– Возвращаемся на позиции!
– приказал Губанов.
– Скорый марш!
Оставшиеся барабанщики ударили скорый марш, и уставшие солдаты зашагали на наше место в баталии. Но дойти не успели. От центральных позиций пришла страшная весть. Дрогнул Королевский иностранный полк линейной пехоты, побежал, увлекая за собой Кастильский и Толедский полки, дивизионный генерал Друэ попытался заткнуть дыру резервом из Второго Нассауского полка, но фронт был прорван и порядок пока восстановить не удавалось. Воспользовавшись этим, Уэлсли ввёл в бой кавалерийский резерв, и наш батальон оказался под угрозой окружения. На нас снова мчалась американская лёгкая кавалерия.