Наука страсти
Шрифт:
— Я люблю тебя. Я безнадежно любила тебя с самого первого дня, слишком сильно, чтобы втянуть тебя во все это…
— Но я не оставил тебе выбора.
— Нет. — Она опять поцеловала его. — А за то, что ты рисковал ради меня своей жизнью, ты будешь вознагражден еще больше. Если тебе особенно не повезет, то вознаграждать я тебя буду всю жизнь.
— Ах да. — Олимпия облегченно выдохнул и направился к книжному шкафу. — Риск убийства и все такое прочее. Я об этом уже думал. Совершенно ясно, что вам необходимо некоторого рода убежище.
Эшленд опустил Эмили на пол, и теперь ее ноги попирали — во всяком случае, физически — бесценный аксминстерский ковер.
— Убежище? И что вы предлагаете?
Олимпия протянул руку и коснулся глобуса на полке, лениво его вращая.
— Насколько я понимаю, вы двое стремитесь пожениться, причем чем быстрее, тем лучше.
— Это не ваше дело, дядя. Это личный вопрос, и касается он только нас двоих.
В голосе Эшленда прозвучала убежденность:
— Да, как можно быстрее. Завтра, если это можно организовать. Вы же понимаете, что мою животную похоть обуздать невозможно.
— Кхем. Да. Вот и хорошо. — Олимпия крутанул глобус. — Совершенно случайно моя личная паровая яхта стоит на якоре в Саутгемптоне, с полным грузом воды и угля и с командой.
— Ваша паровая яхта! — ахнула Эмили.
Крупная рука Олимпии остановила Землю. Он повернулся к ним, прислонился к книжному шкафу и улыбнулся.
— Вы не думали об очень долгом медовом месяце?
Эпилог
Эмили открыла глаза, когда тень переместилась в сторону, подставив ее под лучи белого тропического солнца.
Какое-то время она не шевелилась. Руки и ноги отяжелели от тепла, сердце билось медленно и блаженно. Рука мужа лежала у нее под грудью, и Эмили ощущала, как ее грудная клетка вздымается и опускается в такт его дыханию. Пальцами ног она зарылась в мягкий песок.
Ее муж.
Она в тысячный раз с наслаждением мысленно произнесла эти слова.
— Эшленд, — шепнула она. Спящий рядом герцог что-то проворчал. Она попыталась еще раз, громче: — Эшленд!
— Хмм? — Он слегка шевельнулся, лежавшая на ней рука напряглась. — Что такое?
— Тень. Она исчезла. Мы сгорим в мгновение ока.
От ее мужа восхитительно пахло песком и солью. Эмили захотелось слизнуть ее с его кожи. Он сонно ткнулся носом ей в висок и пробормотал:
— К чертям тень.
Эмили засмеялась и повернулась в его объятиях. На ней была только сорочка, ноги запутались в тонкой ткани.
— Тебе легко говорить! У тебя внутри нет младенца, который лягается, почуяв солнце.
— Ммм. — Эшленд поцеловал ее в шею и нащупал подол сорочки. На нем вообще ничего не было. Он
— Какая досада, мадам. И давно вас беспокоит это положение?
Эмили снова засмеялась и попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. Эшленд опытными пальцами распутал сорочку и задрал ее над животом. Эмили снова уронила руки на песок.
— Собственно, уже несколько месяцев. И с каждым днем становится все хуже. К началу октября я, наверное, лопну.
— Какая скотина ваш муж, раз он поставил вас в такое положение!
— Ужасная скотина. И подозреваю, он не испытывает никаких угрызений совести.
Эшленд сдернул сорочку с головы и поцеловал Эмили.
— Вообще никаких?
— Никаких. Наоборот, он смотрит на меня с невыносимым самодовольством.
— Как кот, поймавший канарейку? — Он начал дразнить один сосок языком. Его плечи, широкие, мускулистые, отражали солнечный свет.
— Вот именно. Хотя я этого не понимаю в моем-то положении. Я скорее напоминаю гигантского додо, а не канарейку.
— Полагаю, ваш скотина-муж придерживается противоположного мнения. Нет никаких сомнений в том, что он, по своему слабоумию, уверен, будто вы день ото дня становитесь красивее. — Его огромная рука ласкала ее живот. Он наклонился и поцеловал его.
— Остается только поплакать над ним — ведь он наверняка потерял зрение в своем единственном оставшемся глазу!
— А может быть, видит все еще яснее, чем раньше.
Эмили громко хихикнула.
— Вы, сэр, превратились в записного сердцееда.
— Чепуха. Я с самого начала был записным сердцеедом. С горечью признаюсь, что к двадцати годам я был печально известен по всему Лондону.
Он начал прокладывать поцелуями дорожку к ее груди.
— Даже не сомневаюсь. Предполагаю, все тогдашние дебютантки лежали у ваших ног — с вашей-то гвардейской униформой и внешностью юного Аполлона!
— Я практиковался только ради вас, ваше высочество.
Эмили обняла его за шею. Он без усилий нависал над ней, и ни одна жилка в его теле даже не дрожала. Она провела пальцем по шрамам на его челюсти.
— Красавец-мужчина. Я тебя безумно люблю.
Эшленд повернул голову и поцеловал ее палец.
— Красавица-леди. Я люблю…
Три слабых гудка с яхты помешали ему договорить.
— Что за дьявольщина? — Эшленд поднялся на колени.
Эмили попыталась встать, у нее ничего не получилось, она перекатилась на бок и сделала еще одну попытку. Сердце в груди пропустило удар.