Науковедческие исследования. 2010

Коллектив авторов

Что же касается наук социально-гуманитарного комплекса, то их за всю пореформенную историю России ни разу не причисляли к числу приоритетных направлений. А между тем в условиях кризиса проведение экономических, социологических и социально-психологических исследований могло бы послужить важным подспорьем в организации теоретически фундированного управления как страной в целом, так и корпоративным и частным секторами экономики. Напомню, в частности, что в период Великой депрессии первой трети XX в. выдающуюся роль в обосновании стратегии выхода из кризиса сыграла разработанная Дж.М. Кейнсом экономическая теория, которая и сейчас чрезвычайно полезна для организации государственного регулирования ряда важнейших экономических процессов, особенно в случаях, когда «ручным» управлением просто невозможно обойтись.

Из только что сказанного следует сам собой напрашивающийся вывод. При выработке приоритетов государственной научно-технологической политики и определении ее места в общей стратегии развития страны должны, прежде всего, учитываться интересы

общества в целом. И эти интересы должны базироваться на нескольких немногочисленных, но фундаментальных индикаторах состояния и возможности развития страны. Первым из них должен быть показатель национального здоровья. В начале статьи уже приводились данные, показывающие, что лишь менее четверти трудозанятого населения страны можно считать здоровым. Второй показатель – это перспектива демографического будущего России, которое на сегодняшний день представляется крайне мрачным. Третий индикатор касается роста благосостояния и должен предусматривать уменьшение имущественного расслоения общества, главным образом за счет повышения уровня жизни низших, наименее обеспеченных слоев населения. Четвертый индикатор должен учитывать вызовы, перед которыми окажется Россия в период выхода и после окончания нынешнего системного кризиса.

Второй вывод касается собственно механизмов выработки приоритетов. До сих пор этим занимались либо чиновники правительственных ведомств, либо «придворные» специалисты, называемые «экспертами», но зачастую не имеющие отношения к науке и научной деятельности. В любой армии стратегически важные решения принимают генерал и высшие офицеры. Мнение солдат при этом фактически не учитывается. Они исполнители воли начальства, но не более. В науке дело обстоит иначе. Ученые как лидеры определенных направлений, главные и ведущие сотрудники научных институтов, генеральные конструкторы КБ – такие же участники научно-исследовательской деятельности, как и ученые других категорий. Сообщество ученых это не армия и уж, конечно, не безнадежно недееспособное сословие чиновников. Но как раз позиция ученых и научного сообщества в целом при выработке вышеупомянутых приоритетов учитывалась меньше всего. Впрочем, это и понятно.

В нашем суперэтатистском государстве почти все жизненно важные проблемы решаются сословием чиновников. По мере того как на протяжении последнего десятилетия неуклонно сокращалась численность корпуса ученых, количество чиновников непрерывно росло. По данным Федеральной службы государственной статистики, численность работников на государственных должностях и должностях гражданской службы в органах государственной власти России на 1 октября 2008 г. составила 846 307 человек, что в 1,74 раза больше, чем на 1 января 1999 г. (30). Естественно, что такой стремительный рост чиновничьего сословия не сопровождается и не может сопровождаться ростом его компетентности и ведет к резкому возрастанию бюрократизма и коррупции. Согласно «Трансперенси Интернешнл – Россия», в 2008 г. Россия по уровню противодействия коррупции занимала 147-е место, сравнявшись по этому показателю с Сирией, Бангладеш и Кенией (6). Естественно предположить, что чиновники и подбираемые ими «независимые» эксперты не свободны от прямой и косвенной коррупции. И поэтому формулируемые ими научно-технологические приоритеты подвержены влиянию этой «чумы» российской действительности.

С учетом сказанного следовало бы взять за основу систему государственных научно-технологических приоритетов, предложенных президентом Д.А. Медведевым, добавив к ним отдельными строками: исследование и создание промышленных, строительных и бытовых роботов, как автономных, так и дистанционно-управляемых, что значительно облегчило бы продвижение страны в группу высокоразвитых индустриальных стран мира; фармакологические исследования и развитие фарминдустрии; и, наконец, интенсивное развитие социально-экономических, политических и гуманитарных дисциплин в целом, а также наук о государственном и корпоративном менеджменте. Для страны с таким сложным полиэтничным населением развитие социально-гуманитарных дисциплин крайне важно, особенно в регионах, подобных Северному Кавказу, где уже два десятилетия существует остро конфликтная ситуация, в основе которой лежат не только экономические, но и этнические и религиозные противоречия. Их преодоление без серьезных научных рекомендаций одними лишь силовыми методами в обозримом будущем не представляется возможным.

Особенно важными являются вопросы организации, управления и кадрового потенциала российской науки.

В 30-е годы XX в., когда было принято решение (диктуемое, прежде всего, военными интересами) превратить Россию в мощное индустриальное государство, был сделан грандиозный рывок в развитии научных исследований, общего, и особенно высшего, образования. Несмотря на крайне трудные условия военного времени (1941–1945), научно-кадровый потенциал России продолжал укрепляться. В послевоенные годы Россия вплоть до начала реформ 90-х годов продолжала сохранять статус второй научной державы мира, а ее система высшего образования была признана одной из наиболее эффективных.

Сейчас в силу многих причин, о некоторых из которых уже говорилось, положение России в перечне научных держав мира резко понизилось. По уровню бюджетного финансирования

научных исследований и разработок (в % от ВВП) Россия существенно уступает США, Израилю, развитым странам Западной Европы, Китаю и Японии. Но дело не только в процентах, финансирование невелико и в абсолютном долларовом исчислении. И это, естественно, ведет к ухудшению качества научных исследований и снижению количественных показателей (например, число зарегистрированных патентов, цитирование научной информации, возрастная структура корпуса ученых и т.д.) 5 . Отмечая неудовлетворительное положение, сложившееся на сегодняшний день в отечественной науке, президент Д.А. Медведев поставил достаточно верный диагноз: «Результатов не принесли ни маленькие фирмы, ни создаваемые технопарки, ни венчурные компании, ни другие механизмы. Все это в основном существует только на бумаге… Мы тратим на это очень мало, и если так и будет продолжаться, мы ничего не получим, так и будут одни заклинания» (цит. по: 22). Автор газетной заметки во «Времени новостей» добавляет, что в стране крайне низкий объем исследовательских работ, проводимых за счет предприятий (только 6%, тогда как в Японии – 75, в США – 70) (22).

5

Данные по этим важнейшим показателям развития науки опубликованы (15; 17). – Прим. авт.

Недостаточное финансирование науки болезненно сказывается прежде всего на ее кадровом потенциале. Хотя, как уверяют руководители РАН, средняя заработная плата академических ученых составляет 30–34 тыс. руб. в месяц, цифры эти, в отличие от «средней температуры по больнице», относятся, скорее всего, к академической элите. Утвержденные после завершения «пилотного проекта» 2006–2008 гг. ставки для младших научных сотрудников составляют 11 тыс. руб. в месяц. Для научных, старших, ведущих и главных научных сотрудников соответственно 13, 15, 17 и 20 тыс. руб. С учетом надбавки в 3 тыс. руб. за кандидатскую и 7 тыс. руб. за докторскую степень самая высокая официальная заработная плата главного научного сотрудника составляет 27 тыс. руб. в месяц. Конечно, ряд научных сотрудников получают финансовую поддержку в виде грантов РФФИ, РГНФ, Министерства образования и науки и других дополнительных платежей. Однако пополнение кадрового корпуса ученых за счет выпускников вузов происходит с огромным трудом, так как первая ступень, на которую может вскарабкаться выпускник, не имеющий ученой степени, – 11–13 тыс. руб. в месяц. Для сравнения, средняя заработная плата работников ЖКХ г. Москвы – 40–50 тыс. руб. в месяц (32). Вполне естественно, что лучшие, наиболее подготовленные, способные выпускники вузов стремятся попасть в коммерческие структуры, в комплекс ЖКХ или на государственную службу, а отнюдь не в научно-исследовательские институты, опытно-конструкторские и проектные организации.

Теперь стоит обсудить положение в системе российского высшего образования, являющегося поставщиком новых, молодых научных кадров. Здесь у нас, к сожалению, дела также обстоят далеко не благополучно. Это в полной мере осознает и руководство Минобрнауки. Министр А.А. Фурсенко в ходе Петербургского международного инновационного форума, состоявшегося в 2008 г., откровенно признался, что у нас «не самое эффективное образование» (цит. по: 19). Его слова полностью подтверждают выводы, сделанные Рособрнадзором в 2009 г. Руководитель этого ведомства Любовь Глебова обнародовала результаты обследования качества образования в высших учебных заведениях России: «Имеющемуся статусу сегодня не соответствуют 48% университетов, 52% академий и 59% институтов РФ» (цит. по: 7). Ясно, что с таким положением нельзя мириться. Выпускники вузов, не соответствующих своему статусу, в ближайшие годы пополнят не только кадры коммерческих организаций, но также государственных и научных учреждений. В результате их деятельности вряд ли улучшится положение в отечественной науке и появятся новые достижения, способные повысить конкурентоспособность отечественной экономики, сделать ее экономикой знаний, продуцирующей высокие технологии и конкурентоспособные на мировом и внутреннем рынках продукты. Сама структура высших учебных заведений России и структура специализации студентов с точки зрения перспектив развития общества уже сейчас вызывают серьезное беспокойство у руководства страны. Заместитель председателя Совета министров РФ С.Б. Иванов, оценивая структуру высших учебных заведений в масштабе России, в марте 2009 г. отметил: «Во всем Советском Союзе было лишь порядка 600 вузов, из них 20–30 университетов. У нас же сейчас университетов уже 383, да еще 221 академия» (цит. по: 12).

Но главная беда заключается не в этом, а в том, что быстрый количественный рост высших учебных заведений сопровождался «перекосами» и «перегибами» не в пользу специалистов для реальной экономики, а в сторону подготовки будущих сотрудников финансовых, подчас чисто спекулятивных, структур, деятельность которых явилась одним из источников нашего системного кризиса. С.Б. Иванов также отметил, что из 6 млн. студентов треть – будущие экономисты и управленцы. В стране учится около 1 млн. гуманитариев. Оптотехнике и приборостроению обучается 50 тыс. человек. Химии, биотехнологии – 71; физике и математике – 87; радиотехнике и электронике – 116 тыс. «Профессионалов для той самой реальной экономики, о которой мы сегодня так много говорим, у нас готовится в разы меньше, чем для сферы управления и финансов» (цит. по: 11).