Nautilus Pompilius
Шрифт:
Тут же приведем еще одно замечание Саши Зарубина, тоже не лишенное забавности:
А что касается женского пола, настолько Слава с Димой были внутри музыки, что о женщинах даже разговор не заходил. После агитки две девицы, которые в трико на сцене танцевали, подошли ко мне и говорят: надо как-нибудь собраться... Я Славе сообщил, что девочки предлагают вместе посидеть, Слава сказал: “Да ты что, посылай их сразу!”
По приезде из агитки выяснилось, что кому-то нужно играть теперь уже на вечере первокурсника, кандидатов, разумеется, не было, и у “Наутилуса” один из организаторов поинтересовался, нет ли в репертуаре чего-нибудь поинтересней “электричек”. Ребята предложили свою программу. Репетировали наскоро, в клубной комнате,
Перед вторым отделением натянули на сцене и в зале какие-то сети, подукрасились и... скисли на первой же песне. Это был первый концерт студенческой группы “Наутилус”, он же оказался и последним: программа недоработанная, сырая, разученная без вокала, опыта никакого и полный зал ДК автомобилистов, первый большой зал в их жизни. Доигрывали “на автомате”, публика прокисала на глазах. Слава повернулся к залу боком, носом в кулису, дотягивал кое-как, в “Ястребиной свадьбе” просто перестал петь. Впоследствии это станет его коронным трюком, музыканты вновь и вновь, как и в тот, первый раз, будут играть “на месте” в ожидании слов... Покуда не надоест.
Умецкий еще пытался переломить ситуацию, в конце закричал: “А теперь Лядовы Цепеляны!” – шутка – врезали “Цепов”. Их в агитке более-менее обкатали, прошло чуть веселей... С концерта уходили в настроении кошмарном. И были поражены, когда на следующий день в институте к ним подходили совсем незнакомые студенты и благодарили за новые песни...
В некотором смысле история студенческой группы “Наутилус” тем и кончилась: дело шло к дипломам, к выпускным экзаменам, выяснялось понемногу, что не все собираются дудеть в дуду, у некоторых касательно будущего были собственные соображения. Отчего будущее становилось неопределенным; группа кончалась, если не считать одного занимательного случая: их пригласили на ТВ. Даже не пригласили, а притащили “урфин-джюсы”, которых в свою очередь и правда пригласили в новогоднюю развлекательную программу, составленную из номеров студенческой самодеятельности. Так появился на свет божий первый клип грядущего “Наутилуса” и – что действительно интересно – состоялось первое деловое сошествие Славы Бутусова и Ильи Кормильцева.
Забавно, но имел место самый настоящий “социальный заказ”: “Урфин Джюс” должен был сочинить песню веселую; ею оказалась великолепная старая белкинская шутка с оригинальным названием “Новый год”. “Hay” была заказана песня грустная; наскоро, впопыхах выдали на-гора шедевр под названием “Пыль снежная” и со стихами Кормильцева:
Пыль снежная летит в глаза и тает на лице, Мерцая, словно бриллиант в серебряном кольце...Очень романтичная была песня, очень романтичный стоял Слава в ореоле кружащихся рождественских свечек, а руки того же Пантыкина профессионально скакали по клавишам рояля. Впрочем, говорят, что на самом деле руки были Пифины, то есть Комарова. А сам рояль не звучал, потому что микрофона не хватило. Передача вызвала какой-то гнев каких-то властей, вышла днем, никем почти не замеченная, и тут же, согласно директиве свыше, была стерта. Копия, впрочем, по случайности сохранилась.
Невзирая на скандал и рискуя получить еще один, режиссер опять пригласил “Наутилус”, записали звук, но на съемки видеоряда Слава неожиданно поехать не смог. Встала проблема: кому за солиста рот открывать? Отказались все и сразу, пришлось “Славой поработать” Саднову, режиссер обиделся, передача вышла без “Hay”.
И... долгая, глухая пауза... Дипломы, военные лагеря, все кончалось само собой. Больше всех такое положение дел не нравилось Умецкому, уже в лагерях он постоянно заводил
Одним словом, в июне месяце все уже работали, Саднов выходил на диплом и был страшно занят, со студенчеством было покончено. Казалось, со студенческими мечтами тоже...
1985. “Невидимка”
Если архитектура – это застывшая музыка, то советская архитектура – это застывшая советская музыка.
Как ни странно, в реальном появлении группы “Nautilus Pompilius” виновата социалистическая организация труда: после веселого Арха ребятам предстояли большие испытания в виде проектных институтов. Славе предназначен был Уралгипротранс, Диме – Уралтеплоэнергопроект. В последнем заведении Умецкий целый год рисовал на планшетах декоративную плитку: планшеты напоминали ему стены общественного туалета. Бутусов тоже работал... с отвращением. И никакой богемы, привычной по вольному Арху, никакого веселья, все больше тупая производственная пьянка...
Остальные члены “Наутилуса” разъехались кто куда, а плюс еще семьи, забота о завтрашнем дне, легкая неустроенность, неуклонное повышение производительности труда и прочая, прочая... В конце 1984-го Славу с Димой от происходившего тошнило, и нешуточно.
А тут еще съездили Слава с Димой в Питер. У свердловских рокеров в те времена была странная система поощрений: подающих надежды отправляли в Питер, на рок-концерты; заранее созванивались с организаторами, чтобы билеты начинающим рок-н-ролльщикам обеспечить, “на шару” туда пробиться было совершенно невозможно. Обратно оба приехали просто окрыленные, с горящими глазами. Очень может быть, поездка эта сыграла в их судьбе роль едва ли не решающую.
На дворе стоял 1984-й, в воздухе пахло гарью: полуживой Черненко на троне, гонения легкие с порывами до средних, переходящие в нешуточные, общее рок-н-ролльное уныние и бесконечные переговоры с комсомольско-культурным начальством... Именно в этот момент из города Верхняя Пышма возник странный человек Толя Королев, он-то и сбил с пути истинного пару начинающих архитекторов.
Королев был циник, то есть человек честный, он хотел делать деньги и делать их на музыке, работал на опытном заводе то ли мастером сменным, то ли что-то подобное, а по вечерам занимался дискотеками, тогда это дело было в расцвете. На ниве музыкального бизнеса Толик успел потрудиться, среди рокеров имел твердую репутацию проходимца, так что выбора у него особенного не было, но были напор и деловая хватка. Тут и подвернулся ему приунывший “Наутилус” в количестве двух человек. Толик взялся за дело: купил Славе первую настоящую гитару, купил остродефицитный микрофон типа “Шур” и в довершение всего подбросил идею записаться вдвоем.
А к тому же один из свердловских рок-авторитетов (пока умолчим об авторстве) встретил однажды Славу с Димой и заявил: “Ничего из вас не выйдет. И ничего вы никогда не запишете!” Приговор архитекторов добил и разозлил одновременно. В середине января 1985-го Слава с Димой решились окончательно, договорились с урфиновскими звукарями, с Ильей Кормильцевым, тогда владельцем единственной в Свердловске портативной студии, а в первых числах февраля неожиданно возникли в гостях у Вити Комарова, клавишника студенческих времен, тоже изрядно к тому времени подуставшего от работы в конторе под названием Главснаб.