Навь и Явь
Шрифт:
– Хватит меня воспитывать, – огрызнулась девушка. – Я давно не дитя.
Светолика покачала головой, придавленная неподъёмной, как эти седые горы, тяжестью.
– Ежели у нас ещё до свадьбы всё так грустно, то что же будет после? – бросила она в зябко-свежее вечернее пространство, не особо надеясь на ответ. – И будет ли?
Горинка вскочила на ноги, растрёпанная, заплаканная, сверкающая очами – что ни говори, прекрасными.
– То есть, ты хочешь отменить свадьбу? Так давай, отменяй, довольно меня мучить!
Светолика
– Всё, всё, тихо, рыбка. Я очень много работала сегодня, из сил выбилась. Давай просто пойдём домой, поужинаем и ляжем наконец спать.
– Поужинать и лечь спать – только это тебе и надо в последнее время, – с упрёком молвила Горинка.
– А ты хотела одного сплошного праздника? – У Светолики уже не осталось сил даже двинуть лицевыми мускулами в горькой усмешке. – Так не бывает, дитя моё. Жизнь – это не только веселье, пиры и охоты, но ещё и будни, дела, заботы, труды, огорчения и неудачи.
– Ты такая скучная, – скривилась Горинка.
– Да, я скучная и вечно вся в делах, – устало подытожила Светолика, беря девушку за руку. – И изменений в лучшую сторону не предвидится. Пошли уже.
Назначить проверку светом Лалады она пока не решалась – честно говоря, просто страшилась новых слёз и выходок Горинки. С каждым днём всё становилось только хуже, и Светолика совсем перестала бывать дома, где её ждали упрёки и выкрутасы невесты. Ей больше не доставляло удовольствия выполнение прихотей Горинки, а учащающиеся размолвки и нелады с нею утомляли. Когда Велизара доложила о нарушителях границы, просящих помощи у Белых гор, княжна ощутила странный укол светлого беспокойства, но это чувство оказалось погребённым под кучей дел, которыми она занималась, пока гости с запада продвигались к её усадьбе своим ходом. Она разгребала бумаги, когда в библиотеку вошли девять безоружных воинов, один усатый удалец, всклокоченный мальчик в телогрейке и невысокая, щупленькая незнакомка в вышитой шапочке-повойнике, покрытой чёрным платком. «Вдовье покрывало из сна», – ёкнуло сердце, но разум советовал не торопиться с выводами и тщательно во всём разобраться, ведь спешка в случае с Горинкой сослужила княжне плохую службу.
Гостья с запада не отличалась броской красотой, обладала остреньким бледным личиком с тонким носом и едва заметными блёклыми губами, возле которых пролегли горькие складочки – видимо, от пережитых печалей, но глаза с этого лица на княжну смотрели удивительные. Большие, выпуклые и пристальные, они сияли внутренней силой и, казалось, пронизывали собеседника, читая его душу. Цвет их определить было сложно: то ли серый, то ли голубой, а временами в них всплывали колдовские зелёные искорки, будто обломки незаконченной сказки, прерванной на середине тяжёлой и горестной былью. Умные и внимательные, светлые и печальные, они впитывали весь мир с его болью и войнами, несправедливостью и грязью, но возвращали в него только любовь. Сердце Светолики забухало гулкими ударами, а всё тело окутало прохладное облако мурашек: именно такие глаза она желала видеть рядом с собой, отражаться в них и тонуть, умирать и воскресать из пепла каждый день под их мудрым взором. Горькая красота этой мудрости стоила всех сокровищ мира, а быть может, и вовсе не имела цены, потому что за ней стояла необъятная душа, соприкоснувшись с которой, Светолика больше не желала пребывать в поиске, перебирая красавиц: она уже нашла всё и сразу – здесь, в этих глазах.
Пока
– Государыня Лесияра… Мы пришли просить о помощи нашему городу…
Светолика объяснила гостье её ошибку и предложила изложить дело, с которым та прибыла к княгине, но девушка зашаталась, безжизненно закатив глаза.
– Боги, что с ней? – пробормотала княжна, подхватывая Берёзку на руки.
– Натерпелась она в дороге, госпожа, – подал голос молодец с лихими усами. – Во время натиска навиев на Гудок у неё выкидыш случился, кровь долго не утихала. Думали, не довезём её живой. К тому же, овдовела она: в тот же самый день супруг её от стрелы вражеской в ледяную глыбу обратился.
Светолика уже видела у Берёзки признаки острого малокровия, а сердце переполнилось восхищением и грустноватым уважением: столько горестей и тягот легло на эти хрупкие плечи, но они не сломались, не повисли безвольно, их обладательница рвалась в борьбу. Последнее обстоятельство особенно радовало: значит, не весь воронецкий народ безропотно и бездумно принимал навиев, и можно было рассчитывать на западного соседа как на союзника.
Опустив Берёзку в лучшей из гостевых опочивален на широкое и мягкое перинное ложе, Светолика осторожно её разула, с трепетной нежностью поражаясь размеру её ножек: ступня гостьи вся умещалась у княжны на ладони. Для удобства и облегчения дыхания Светолика расстегнула брошку у неё под подбородком и сняла вдовий платок, и пепельно-русые косы, выскользнув из-под повойника, разметались по постели. Веки Берёзки тем временем затрепетали: она пришла в себя и вцепилась в платок.
– Что ты делаешь, госпожа…
– Прости, – смутилась княжна. – Я думала, так будет удобнее. По-моему, этот платок душит тебя.
Пальцы Берёзки судорожно замерли, сминая ткань. Она стискивала концы платка, кутая им плечи, но на голову не спешила его возвращать. Её взгляд туманно скользил по роскошному убранству опочивальни, по золотой бахроме и мягким тяжёлым складкам занавесей.
– Прости мне мою слабость, госпожа, – наконец проговорила Берёзка, по-видимому, собравшись с мыслями и силами. – Сама не знаю, что на меня накатило. Нас ведь привело в Белые горы дело чрезвычайной важности, и чем скорее мы его обсудим, тем лучше.
– А ты уверена, что способна сейчас что-либо обсуждать? – с задумчивой полуулыбкой спросила Светолика. – Что-то глядя на тебя, мне думается иначе.
– Мне уже лучше, госпожа, – заверила Берёзка с дрожью волнения в голосе.
– Давай сделаем так: чтобы не терять времени, ты вкратце объяснишь суть вашего дела, а я передам это моей родительнице, и она примет решение, – предложила княжна, любуясь Берёзкой с тёплой дрожью в сердце.
– Если коротко, то нашему городу нужна военная помощь дочерей Лалады, – ответила девушка, теребя угол своего чёрного платка. – Мы отразили первый натиск навиев своими силами, но долго защитники города не продержатся, хоть я и оставила им свою пряжу и масло для вспышек.