Навь
Шрифт:
— Твое участие в операции по нейтрализации марксистского кружка.
— Что-то не так?
— Не так. Запомни, это не твоя работа. Это охранка с их ликвидаторами и прочими эскадронами смерти — отдельная служба, точнее, здесь даже банда. Если будешь в нашей службе — поймешь. Дед дедом, я понимаю, учитель, хранитель и так далее, но при возможности думай своей головой.
— Ладно, усек.
— Дед тебе не все показал, что нашли у этих клоунов, упокой их господи. На, смотри, — папа передал мне через стол кусок плотной бумаги.
Пришлось встать с кресла, чтобы взять его в руки. Фотография,
— Не пойму, — я повертел фотографию. — Что-то не помню я этого.
— Да и не можешь помнить, — сказал папа. — Это сделано за месяц до покушения на Сашу. Императорский Ботанический сад, Санкт-Петербург. Я помню, тогда мы выезжали туда втроем, отдохнуть.
Да уж, бывал я там, только в детстве. Многое меня поразило. А еще поразило то, что в городе-музее местные не ходили в эти самые музеи, многие и не разу не были. Я бы на их месте все бы облазил, чем и занимался в краткие поездки.
— Значит, целью были мы?
— Не доказано. Это фотография «одна из», по ней ничего нельзя определить. Но то, что мы в списке целей — это давно известно. Любой из Князевки и вне ее, принадлежащих к нашему кругу может повесить себе на спину мишень.
— Это вполне естественно. Меня только удивляет, что их здесь так много. Террорист на террористе и бомбистом погоняет.
— Это тебе так кажется, потому что ты в нашем круге.
— А почему вы сами не взяли этот кружок? Почему дед с его группой работали сами?
— Было принято решение о показательной порке, — пожал плечами папа. — Кто понял, тот понял, кто не понял — уяснит позже, не дойдет через голову — дойдет через жопу. И потом, там поднялась бы вонь до небес, местечковая дворянская шелупонь и купчишки раззявили бы пачку. Этого допускать было нельзя. И кстати, на, подпиши. Для проформы.
Он пустил мне по столешнице бумагу. Что там, ну-ка? Подписка о неразглашении? Да легко! Сколько я в своей прошлой жизни подобных бумаг подписал. Я бегло пробежал глазами напечатанное.
— Ручка есть? — опа… Папа метнул мне в голову тяжелый в золотом корпусе «Монблан». Я легко поймал его в воздухе.
— Ну зачем же это мальчишество, — покачал я головой. — Реакцию мою проверять не надо, она у меня в порядке.
Я снял колпачок, обнажив перо.
— Да, кстати, — поднял я глаза на папу. — Роспись своя, или образец есть?
— Теперь своя. Которой будешь пользоваться, отработать бы надо.
— Уже, — я встал из кресла, положил бумагу на стол и росчерком вывел замысловатый вензель. — Пойдет?
— Пойдет, — папа спрятал бумагу в папку.
— А расписка о добровольном согласии на работу на Имперскую Безопасность и тэ дэ, и тэ пэ?
— Не паясничай. Я тебя вербовать не собираюсь, и любому, кто обратится к тебе с таким предложением, натяну глаз на жопу. В конце концов, ты мой сын, а человеческого мусора для стукачей у меня достаточно.
— Ну по крайней мере, я доказал, что могу принимать участие в вашей, точнее в нашей
— Вундер…что? А, ты опять со своими вульгаризмами… Нет, для дел службы я тебя привлекать не буду. А вот для семейных, о которых посторонним знать не обязательно — попрошу, приказать не могу, сам понимаешь.
— Понимаю, — кивнул я. — И заранее согласен.
— Тогда…
Глава 10
— Как кино, понравилось?
Обманчиво добрый вкрадчивый голос деда прозвучал подобно похоронному набату. Михаил старательно изобразил на лице подобие раскаяния, сам лихорадочно соображая, как бы вывернуться из неприятной ситуации.
— Нет, не очень. Концовка нудновата, да и гвардию показали, словно оборванцев. Странно еще, что режиссеру за такой фильм по шапке не надавали.
— По шапке надо надавать недорослям, которые историю не знают. И не читают, что отряд Михайловских на перевале дрался неделю, пока подмога не пришла. И выглядеть после семи дней боев вряд ли получится благообразно, словно на лубочных открытках… Но я про другое спросить хотел. Ты погоду на июль на Черном море смотрел?
— Да… — Любимый внук подобрался. Ой, вопросик-то совсем тухлый.
— И на мой взгляд, там барометр все шторма обещает. Плохая погода, одним словом.
— Дед, он сам меня отпустил, честное слово! Сказал, что утомился и Ярослава более чем достаточно!
— Дурочку-то не включай, — седой кряжистый старик недовольно поморщился. — Мальчишка лучше тебя соображает, прочитал как открытую книгу. Разумеется, ему для налаживания отношений проще тебя спровадить, раз у кое-кого зад дымится от нетерпения. Но я-то попросил за мальцом присмотреть не потому, что слуг в доме мало. Мне нужно, чтобы ты свое мнение составил, притираться начал. Анджей в будущем твоя потенциальная опора в серьезных делах. Он как пластилин, если сейчас правильно характер отформовать, получишь преданного человека, способного за тобой шагнуть под пули. И ближников подбирают не из тех кандидатур, кто покрасивее в личном деле строчек налепит. Ближников выращивают рядом с собой.
— Я с ним с утра уже на завтраке виделся, все с ним в порядке.
— Значит так, — окончательно рассердился князь Голицын. — Правила внутреннего этикета и взаимоотношений между различными классами в Империи тебе давали еще в начальной школе. Если из головы не вылетело, то сообразишь, как использовать семье на пользу. Но от себя лично я одно обещаю. Как именно ты поможешь парню в гимназии освоиться, меня не касается. Принципиально вмешиваться не буду. Потому что за Потоцким уже очередь готова выстроиться. Хоть сейчас в интернат для особо одаренных заберут и под вояк или службу безопасности венценосца начнут готовить. Но Анджей нам самим пригодится. Так что лучше я на учителей потрачусь. Но если в июне у него в табеле отметки будут не очень и надзирающий за поведением из гимназии мне шепнет, что гнобят парня… Считай, что погода на Черном море для тебя на все лето тогда исключительно штормовая. И никуда ты отдыхать с дружками не поедешь. С этим ясно?