Наваждение
Шрифт:
Но «клиенты» уже с силой пригнули ей голову и ухватили под коленки, чтобы пихнуть на заднее сиденье.
— Пустите, гады!
В ответ ее больно пнули под зад. От толчка она разжала руку, и сумка с двумя оставшимися болванчиками звякнула об асфальт.
Катина карьера менеджера закончилась бесславно, теперь надо было позаботиться уже не о заработке, а о спасении собственной жизни. Исход «коммунистического субботника» мог оказаться самым плачевным.
— Кто-нибудь! Помогите! Похищают! — отчаянно взывала она
Лишь раскатистый хохот был ей ответом. И ему вторили тоненькие смешки нарядных симпатичных девушек, с любопытством наблюдавших этот спектакль.
И тут кто-то большой и быстрый, вынырнув из переулка, налетел на ее недругов. Катя не видела, кто это, она почувствовала только, как затрясся автомобиль, а клиенты выпустили ее ноги.
— Ошибаетесь, они не люди! — произнес голос, показавшийся ей смутно знакомым. — Они животные!
Дальше раздавались лишь короткие возгласы «съемщиков» и междометия:
— Эй ты, шиза, потише! Машина денег стоит… О, блин, очки…
Короткий звук удара, хруст стекла.
— Мы тебя из-под земли, хмырь, доста… У! Мои жубы!.. Ш-шорт, ствола не взял… Попадись мне в другой раж…
Катин неведомый защитник отвечал спокойно и холодно, будто не в драке участвовал, а подсчитывал доходы и расходы на калькуляторе:
— В другой раз умнее будешь. Обойдешь меня сторонкой. А эту девушку — тем более.
Потом Екатерину схватили за талию, крепко, грубо и довольно бесцеремонно. Но она уже чувствовала: это не насильник, а спаситель. А потому не сопротивлялась.
Незнакомый рыцарь вытащил ее из иномарки и, подхватив, как мешок, поперек туловища, побежал: он тащил ее в сторону от Тверской, на Миусы, в тихий задумчивый сквер со старыми деревьями и одуряющим ароматом цветущего жасмина.
Там он осторожно опустил спасенную девушку на скамью с гнутой спинкой. Поинтересовался:
— Вы целы?
— Кажется, да. Не знаю, как вас благодарить.
— Лучше познакомимся. А то в прошлый раз не успели.
— В прошлый раз? — Она подумала, что незнакомец имеет в виду место недавнего происшествия на Тверской. — Да, конечно. Там не до знакомства было. Меня зовут Катя.
— Это я знаю. А я — Федор. Пименов.
— Откуда — знаете? Мне тоже почему-то кажется… Голос ваш… Мы уже когда-то встречались, да?
— Просто незначительный эпизод. Поезд. Шоколадный пломбир.
— Искусственный лед, который обжигает, — подхватила Катя. — Так это были вы.
— Да. Это был я.
В густой тени ночного сквера она видела только его силуэт: мужчина был крупным, ширококостным, однако при этом сухопарым. Он двигался несколько замедленно, будто что-то его изнутри притормаживало, и казалось странным, что всего несколько минут назад он сумел совершить такой молниеносный рывок.
Не имея возможности получше разглядеть своего избавителя, она пыталась восстановить
Глаза у Федора, кажется, серые… подбородок такой решительный, упрямый, одним словом — мужской. Да, еще у него была эта привычка — играть желваками на скулах…
И Катя благодарно повторила, словно хотела запомнить его имя навсегда:
— Федор. Пименов.
Глава 12
СМЫСЛ ЖИЗНИ
До сих пор я верил лишь в незыблемые, поддающиеся строгому научному анализу закономерности. Теперь — уверовал в счастливые случайности.
Однако вторая случайная встреча подряд — не многовато ли? Быть может, тут тоже действует некий железный закон, который просто пока еще не открыт учеными? Ведь какая-то неведомая сила заставила меня в тот вечер свернуть к Тверской, хотя обычно я хожу другим маршрутом…
Вот я и увидел ее вновь, мою Русалочку.
Мою призрачную любовь. Призрачную — но прочную, как алмазный кристалл. Первую в моей жизни и, уверен, последнюю. Может быть, я перенял от моих кристаллов это свойство — постоянство.
Но про мою любовь я, разумеется, ничего Кате не сказал. Я вообще не мастер говорить на такие тонкие темы. Тем более с женщиной, которая, как я знаю, принадлежит другому.
В ту ночь я провожал ее до дому. Пешком.
Я принципиально не приобретаю автомобиль: считаю, что постоянное сидение за рулем расслабляет, вместе с мышцами атрофируются и воля, и характер. А такси мы взять не могли: после всего происшедшего Катюша шарахалась от каждой легковой машины.
Бедная моя, нежная, как ее напугали эти подонки!
Мы разговорились. Хоть Катюша и не жаловалась, я догадался, что она находится в бедственном положении. Я как бы невзначай, словно это просто к слову пришлось, предложил ей место в нашем институте, в лаборатории нейтронографии.
— Ой! — испугалась она. — Разве я что-нибудь пойму в таких заумных вещах?
— Вы будете просто лаборанткой, тут понимать нечего. Протереть приборы, помыть пробирки. Может, иногда еще перепечатать начисто какой-нибудь отчет. Вы умеете печатать?
— Да, да! В школе учили. Называлось «профориентация», — обрадовалась она. — И вы знаете, вот это у меня в самом деле хорошо выходило! С первого же дня — десятью пальцами! Наверное, благодаря фортепьяно…
— Я сразу понял, что вы как-то связаны с музыкой.
— Ерунда. Просто музыкалку окончила. Говорят, правда, что у меня абсолютный слух.
— Поэтому, наверное, вы и запомнили мой голос.
— Может, и поэтому.
Господи, как бы мне хотелось, чтобы тому была другая причина! Чтобы она запомнила мой голос… просто из-за того, что не смогла забыть его! Чтобы мой голос стал ей родным…