Наваждение
Шрифт:
Маршел рассмеялся.
— А в вашем характере есть-таки загадочная глубина.
— Возможно, возможно…
— Зачем мы приехали сюда, Изабелла? — потеряла терпение миссис Мур. — Рассуждать о твоем характере или осмотреть дом?
Изабелла отвернулась, наморщила нос и опустила вуаль.
Поставив автомобиль на ручной тормоз, Маршел подошел к зеленой двери и взялся за ручку. Дверь открылась мягко и бесшумно. Дамы освободились от пелерин и направились вслед за ним.
Миновав маленький вестибюль, они оказались в просторном холле. Древность, величественность и приглушенный свет наводили на мысль о старинной часовне. Зал в два этажа высотой
Маршел неуверенно осматривался.
— Чересчур модернизировано, вы не находите? На мой взгляд, похоже на музей.
— Вовсе нет, — возразила миссис Мур. — Это помещение для отдыха.
— Разумеется, но разве кому-нибудь придет в голову здесь отдыхать? Трудно представить, что здесь можно спокойно выкурить трубку или почитать газету. Я хочу сказать, почему бы по-честному не устроить тут выставку?
— С какой стати? Не совсем понимаю, чем вы, собственно, недовольны?
— Боже мой, тетя! Не будьте такой бестолковой, — вспылила Изабелла. — Он просто-напросто имеет в виду бросающуюся в глаза новизну. Когда речь идет о прошлых столетиях, ожидаешь каких-то примет времени — хотя бы пыли. Я полностью согласна с Маршелом. Ну, а обстановка просто ужасна.
— Чем же тебе не нравится обстановка?
— Да это просто антикварный магазин. Все стили и эпохи… Либо у мистера Джаджа более чем странный вкус, либо у его жены. Вероятно, последнюю можно только пожалеть. Он представляется мне человеком, который доверяет только продавцу антиквариата, а разве можно обвинять продавца в излишней эксцентричности?
— Ты рисуешься перед Маршелом, — сухо сказала миссис Мур. — В одном я уверена: мистер Джадж, несомненно, человек высокой морали. Такую чистоту и порядок поддерживают только люди, глубоко уважающие этические нормы.
— Если мораль — это вода и мыло, — фыркнула Изабелла.
Драгоценное время летело незаметно, следовало спешить. Они прошли через левую дверь под галереей и оказались в столовой — узкой, длинной и темной комнате с низким потолком. Сейчас ее оживляло полуденное солнце, тем не менее впечатление оставалось мрачноватое, и, когда Изабелла подумала, что, возможно, в этой комнате придется каждый день есть — пусть только несколько месяцев, — сердце у нее упало. Она притихла и сникла.
— Похоже, дом не производит на вас приятного впечатления? — прошептал Маршел.
— Не знаю. Здесь чувствуется что-то зловещее.
— Пожалуй. Думаете, дом будет вас угнетать?
— О, мне трудно это выразить. Здесь веет потусторонним — да,
— Тогда лучше сразу скажите все тетушке. Полагаю, ваше слово решающее.
— Нет, подождем немного, — сказала Изабелла.
Они перешли в кухню, сверкающую чистотой и современностью, оборудованную всевозможными новейшими приспособлениями. Миссис Мур нравилось все увиденное.
— Владельцы, во всяком случае, не жалели средств, — заявила она воодушевленно. — Пока дом во всех отношениях представляется мне в высшей степени удовлетворительным, и я очень рада, Маршел, что вы привезли меня сюда. Если и все остальное так же приемлемо…
— Насчет кухни, дорогая тетя, наши мнения совпадают, — сказала Изабелла. — Если уж придется жить в Ранхилле, большую часть времени стану проводить именно здесь.
Миссис Мур с подозрением посмотрела на нее.
— Хочешь сказать, ты не в восторге от дома?
— Я не в восторге.
— Что же тебе не нравится?
— Трудно, например, долго оставаться в том зале, не прикидывая, сколько гробов из него вынесли с момента постройки.
— Чепуха, дитя мое! Люди умирают везде!
Изабелла помолчала и вдруг неожиданно спросила:
— Интересно, она была молодая?
— Кто?
— Последняя жена мистера Джаджа.
— С чего ты взяла, что она была молодая?
— Просто пришло в голову. Хотя мне пока и не удается представить ее в этом доме… Маршел, думаете, он женится еще раз?
— Судя по тому, как он на корабле сторонился женщин, вряд ли.
Миссис Мур взглянула на часы.
— Уже почти половина первого, а нам предстоит осмотреть еще два этажа. Не стоит бесцельно стоять.
Они возвратились в зал и начали подниматься по главной лестнице. Американец пока никак не проявлялся: в доме было тихо, как в могиле. Миссис Прайди тоже не торопилась подойти… Галерея освещалась через застекленные ромбами окна, и золотистые солнечные лучи, черные тени балюстрады и темно-синие и малиновые пятна создавали впечатление торжественной и зловещей фантасмагории. Воздух словно пропитался запахом старины. Поднявшись наверх, они остановились у перил галереи и некоторое время смотрели вниз, на зал.
Чуждая мечтательности миссис Мур первая перешла к делу и прежде всего быстро оценила расположение. Слева галерея кончалась у боковой стены зала. Перед ними были две двери: первая — прямо напротив лестницы, по которой они поднялись, и вторая, слегка приоткрытая, — немного левее. Справа, за ведущим наверх вторым пролетом лестницы, галерея переходила в длинный и темный коридор с комнатами по обе стороны. Из-за тусклого освещения и крутого поворота конца коридора не было видно.
Изабелла указала на стоящую в нише гипсовую нимфу.
— Должно быть, ее поставил сюда мистер Джадж, — проговорила она, потирая лоб. — И, я уверена, нимфа значила для него несколько больше, чем просто скульптура.
Миссис Мур искоса посмотрела на Изабеллу.
— Откуда ты знаешь?
— У меня такое чувство. Спросим у миссис Прайди, когда она придет. Мне кажется, мистер Джадж — весьма впечатлительный пожилой господин, увлекающийся молодыми женщинами. Попомните мои слова.
— По крайней мере, имей приличие не забывать, что ты находишься в его доме.