Навеки твой. Прощай
Шрифт:
– И вот, чем это для меня обернулось. И для тебя.
– Со мной просто случился несчастный случай, папа. А у тебя, насколько я знаю, совсем другая история. В которую я не лезу. Вы уж с Калининым сами разбирайтесь. Взрослые люди.
– И с чем же, по-твоему, я должен разобраться?
– Ты правда считаешь, что сейчас самое время для этого разговора? – Тиар взял костыль и выдохнул через зубы. Отец молчал. – Что ж, ладно. Тогда я отвечу. Чтобы уж закрыть эту тему раз и навсегда. Ты тоже был не прав, отец.
– И чего же ты не поймешь?
– Почему, если ты так любил ее – не вытащил из того ада?
– Я пытался! Я столько раз это ей предлагал! Но она все равно к нему возвращалась, черт его подери!
– Что ж. Мне жаль, что так вышло. И что ты не сумел оставить за плечами эту историю. Но я ни капли не жалею о том, что мы с Лерой вместе. Мне плевать на то, чья она дочь. То была ваша история, папа. А это – наша. Мы сами напишем её. Поверь, мне хватит на это смелости и решимости.
– А ей?
– А ей тем более.
Таир сделал два осторожных шага. Он пока плохо управлялся с костылями, и те здорово врезались в подмышки, но это был такой незначительный дискомфорт на фоне всего остального, что он того даже не замечал.
– Ты всегда был упрямым, как осел.
Костыль чуть соскользнул. Таир покачнулся.
– Ты прав. Очень хорошо, что ты это помнишь, папа. А еще я не прощаю предательства.
Их взгляды со стариком снова встретились. Самообладание подвело. Уваров-старший первый отвел глаза. Прекрасно понимая, на что его сын намекает. Чудом было уже то, что тот не вытолкал его взашей.
– Позвони Мамаеву! Весь штаб на ушах. Пресса требует комментариев, а мы даже не знаем, что говорить.
– Я позвоню. Только узнаю, как там Лера.
– Она в порядке. Уже пришла в себя, - вздохнул Артур.
– И ты молчал?! – Таир дернул головой. Переложил костыли в одну руку и открыл дверь. Как шел по коридору, не помнил. Остановился у Лериной палаты и замер, прислушиваясь к голосам.
– Вам нежелательно вставать.
– Мне нужно кое-кого проведать! К тому же доктор сказал, что мне ничего не угрожает. Разве не так?!
– Мы еще до конца не уверены, что с вами было, Валерия Николаевна, лучше вам вернуться в постель.
– Да! Тебе лучше вернуться! – просипел Таир, протискиваясь в дверь.
– Таир! – Лера застыла в нелепой позе, занеся руку, чтобы поправить волосы над головой, да так и оставшись. – Таир… Господи, – потрясенно осела. – С тобой правда все хорошо. Я думала, они меня успокаивают…
По разбитому, посиневшему лицу градом катились слезы. А он не видел женщины прекраснее.
– Прости меня! Пожалуйста, прости…
– Да за что, господи?!
Палата была не слишком большой. Но путь к Лее Таиру казался вечным. Может, потому, что он измерялся вовсе не шагами по комнате.
Выпрямил сломанную ногу. Неловко сел. Скорей,
– За все! За то, что подгоняла. Это я во всем виновата. Господи… - Лера спрятала разбитое лицо у него на груди и осторожно прошла пальцами по ребрам. Таир напрягся в ожидании новой вспышки боли, но ее касания были легкими… почти невесомыми. Исцеляющими.
– Нет, Лера! Нет… Стоп. Виноват только тот, кто на светофоре вылетел на красный.
– Но если бы я не велела тебе гнать, нас бы не оказалось на том перекрестке! Если бы не отец…
– К черту твоего старика! К черту вообще всех. Понимаешь? Я больше никогда тебя не отпущу.
– Да! К черту! – сверкая глазами, заявила Лера.
– Я ему сказала, что он может… может идти со своими угрозами…
– К черту? – мягко, чувствуя, как от нежности чуть дрожат пальцы, предположил Таир.
– Нет! Я сказала гораздо хуже. Почему ты смеешься?! Я не шучу! Я правда его послала. И мне… мне плевать, если он теперь от меня откажется. И если внучку не захочет увидеть – что ж. Так тому и быть. Ей, может, только лучше будет без такого деда.
Голос Леры дрожал. Она была полна решимости и отчаяния. И он знал… Он был уверен, что она выберет его всегда. Но в то же время… люди не бывают абсолютно плохими, правда? Так, может, этим людям просто нужно дать второй шанс? Отпустив детские обиды, хотя бы попробовать начать заново?
– Да почему ты все время смеешься?
– Просто не могу представить тебя ругающейся. Тем более матом.
Лера опустила взгляд вниз. Вздохнула. А потом снова подняла на него заплывшие глаза:
– Я не такая хрупкая и нежная, как ты думаешь. Я могу тебя защитить!
Она была нежной и хрупкой. За это Таир ее и любил. А защитить… он себя и сам мог прекрасно. Но от того, как она это сказала, у него напрочь перехватило дыхание. Спазм опоясал широкую грудь обручем и сдавил.
– Что такое? Тебе нехорошо? Таир!
– Нет… - просипел Уваров.
– Нет, я в порядке. Я, кажется, вообще в абсолютном порядке впервые за много лет.
Лера всхлипнула. Осторожно прижалась к его лбу своим. Вздохнула.
– Я люблю тебя, Лея.
– Я люблю тебя, Таир.
А где-то за пределами этой комнаты один большой и вместе с тем маленький человек давал интервью.
– Ну, конечно, я знал, что Лера с Таиром вместе. Что значит, зачем они держали свои отношения в тайне? В семье эта новость ни для кого не стала секретом. А больше она никого не касается.
– И для Павла Исаева эта новость не стала секретом? – язвительно поинтересовалась одна из журналисток.
– Особенно для него. Моя дочь с моим будущим затем как раз возвращались от Павла, когда случилась та авария.