Наверху рушились города…

Гончаров Сергей Александрович

Фельдшер хотела что-то сказать, да поперхнулась. Сильно закашлялась. Костя постучал ей по спине.

– Где мы доски-то здесь найдём?! – старик от удивления выпустил тарелку, и та звонко шмякнулась в мойку. Тонкая струйка воды попала на ободок и начала разбрызгиваться по округе.

– Сейчас пройдётесь

по окрестным хозяйствам, – сказал бывший депутат. – Где-нибудь обязательно найдутся. Это ж в конце концов дома, а не квартиры. Кто-нибудь, что-нибудь строил. Баню там или скамейку… Кстати! – резко поднял вверх палец, отчего кожа на его шее неприятно содрогнулась. – Если не найдёте досок, то можно будет разобрать скамейки, как в нашем парке. Думаю, их здесь будет достаточно.

– Понятно, – привычно буркнул Фёдорыч.

– Здесь на углу стоит грузовик в столб врезавшийся, у него в кузове есть доски, – сказал Костя. – Только я не понимаю, зачем всё это если завтра мы отсюда уедем?

Бывший депутат посмотрел на него таким выразительным взглядом, словно Костик серьёзно спросил, для чего нужен писюн.

– Мы проведём голосование, на котором решим, надо ли нам отсюда уезжать, или лучше укрепиться здесь, – сказал Пётр Валерьевич. – Разницу вообще понимаешь? Предложенные тобой места не подходят по многим не очевидным для тебя причинам, поэтому пока будем придерживаться первоначального плана и занимать оборонительную позицию здесь.

Костик выслушал этот небольшой монолог и понял лишь то, что неважно, что именно он предложит. Бывшему чиновнику неприятен сам факт того, что кто-то нижестоящий смеет оспаривать его решения. Редактор нахмурился, сложившаяся ситуация нравилась ему всё меньше и меньше.

– Хорошо, – сказал он. – Может быть, я чего-то и не понимаю. Может быть здесь безопаснее, чем за высокими стенами монастыря

или в Кремле. Но ответь мне, пожалуйста, а чем ты будешь заниматься сейчас, пока остальные будут работать? – посмотрел он в глаза бывшего депутата.

Пётр Валерьевич, как и любой чиновник, сделал вид, что не заметил неприятного вопроса.

– Давайте, все за дело, – выбрался он из-за стола. – Нам нельзя допустить, чтобы чэпэ, произошедшее этой ночью, повторилось.

– Я задал вопрос, – повысил голос Костя. – Чем будешь заниматься ты, пока остальные будут работать?

В столовой повисла гнетущая тишина. Было слышно, как в кухне под потолком жужжит муха.

Пётр Валерьевич долго не отвечал, буравил взглядом бывшего редактора. Наконец сквозь зубы процедил:

– Трупы закопаю.

Когда солнце чуть-чуть перевалило зенит, где-то неподалёку послышались крики. Низкие, утробные, но при этом с отчётливой женской интонацией. Они продолжались минут сорок.

Ануш спряталась за кресло. Тамара, заменившая старика на посту в палате, вздрогнула. Она-то сразу догадалась, что неподалёку роженица. Только вряд ли та захочет, чтобы ей помогали.

Фёдорыч с Костиком переглянулись. На вылазку старик вооружился газовым ключом номер три.

– Самый лучший агрегат, – покачал он новенький инструмент с такой гордостью, словно сам придумал.

Костик собирался неохотно. Грызло его чувство неправильности происходящего. Зачем идти, искать доски, если приедет Бандит с Мариной и уже завтра утром они могут сняться и уехать отсюда в другое, более безопасное место. А может быть даже сегодня. Когда он поделился этими мыслями с Фёдорычем, тот глубокомысленно произнёс:

– Жираф большой, ему видней!

Конец ознакомительного фрагмента.