Наверху рушились города…
Шрифт:
– Спа… сибо, – депутат смотрел на поверженного врага. Его лицо, в холодном лунном свете, казалось бледным, как у мертвеца.
– Была ещё женщина… – сообразил Костик.
Он собрался вытащить нож, но в последний момент передумал. Не захотелось притрагиваться к орудию смерти. Редактор выскочил из комнаты и бросился вниз. На втором этаже столпились: Фёдорыч, Тамара и Ануш. Когда по лестнице застучали шаги, фельдшер выставила перед собой раскрытый секатор.
– Всё нормально? – на бегу спросил Костя.
– Ага, – они втроём, одновременно, кивнули.
Торопливо, но сохраняя важность,
– Где Ромул? – посмотрел на него редактор.
– На кухне, – невозмутимо пожал тот плечами. – Он же оттуда вообще не выходит.
– Оставайтесь здесь, – сказал Костя и бросился по ступеням вниз. Запоздало подумал, что ведь нападавших могло быть и не трое, а намного больше, просто видел он троих. Но эти мысли не имели какого-то принципиального значения – дикие оказались не такими пушистыми, как их описывал Бандит. Безусловно, среди них есть трусливые особи, есть осторожные, а есть сбившиеся в стаи и оттого осмелевшие.
Звонко грюкнула кастрюля о кафель.
– Да отцепись ты, тварь! – раздался наполненный отчаянием крик Ромула.
Костя пробежал через гостиную, где на полу поблёскивали, словно далёкие звёзды, куски разбитого стекла. Дверь в подвал, где находился спортзал, чуть приоткрыта. В просторной кухне, куда свет проникал сквозь продолговатое окошко под потолком, густел мрак. Даже привыкшие к тьме глаза Костика не сразу различили Ромула, забившегося в угол, между громадным серебристым холодильником и баллонами с газом. В руках повар держал огромный тесак, применять который не спешил – мешали установки цивилизованного общества.
Дикая, сгорбившись и выставив перед собой скрюченные пальцы с отросшими ногтями, подбиралась к повару. На полу, возле тюфяка валялась небольшая кастрюлька, а по голове женщины, на плечо, стекала тонкая струйка крови. Видимо Ромул, спросони, засадил ей первым подвернувшимся предметом.
– Не подходи! – повар вжался в стену и выставил перед собой нож.
Костя бросился к дикой. Хотел ударить её кулаком в основание шеи. Женщина, словно кошка, мгновенно извернулась и резво отпрыгнула. Её силиконовые и упругие груди призывно дёрнулись, но стоило посмотреть на немытое и искривлённое яростью лицо, как всякое чувство продолжения рода пропадало. Женщина ниже присела и глухо зарычала. Она оказалась зажата в углу. Бросила короткий взгляд на Ромула, вновь посмотрела на редактора.
Костик на мгновение отвёл глаза в сторону, искал вещь, способную послужить оружием. Дикая бросилась к большому кухонному столу. Мгновенно на него заскочила и звериным прыжком сиганула в стекло. Громко звякнуло, блеснувший в сотне осколков лунный свет на мгновение ослепил. Костя схватил подвернувшуюся скалку и побежал на улицу. На разбитых стёклах в гостиной поскользнулся и чуть не грохнулся, но сумел удержать равновесие. Щебёнка зашуршала под ногами. Костя обогнул угол дома. В кустах мелькнуло белое пятно человеческого тела. Редактор рванулся туда. Ветки оцарапали лицо, ноги запутались. Колючий сук впился чуть ниже глаза. Костя остановился и медленно выбрался обратно на гравийную дорожку. Услышал далёкий треск ломавшихся веток, вскоре всё стихло.
Послышались шаги. Вскоре подошёл Пётр Валерьевич с ножом для резки мяса и Ромул с тесаком.
– Вы женщин
– Нет там больше никого, – ответил бывший депутат. – Я проверил.
– И улицу проверил? И весь сад? Все в дом, – скомандовал редактор. – До утра будем держать оборону там, вдруг поблизости ещё кто-то есть.
Перечить ему никто не стал.
Вдали залаяла собака.
Уснуть смог лишь Фёдорыч. Он уселся в любимое кресло, в палате, где лежали двое пациентов, и меланхолично произнёс:
– Вы как хотите, а мне сон досмотреть надо, – широко зевнул. – Завтра его уже показывать не будут.
Через пять минут он и вправду равномерно посапывал. Костик уселся на койку, где совсем недавно лежал. Рядом, но на приличном расстоянии, присела фельдшер. Пётр Валерьевич подошёл к окну. Ромул закрыл дверь и съехал по ней спиной. Подтянул колени к груди, а тесак положил у ног. Ануш легла на свободную, не застеленную койку и закрыла глаза, но уснуть, как Фёдорыч, у неё, естественно, не получилось.
– Раньше такого не было, – депутат нарушил тишину. – Они никогда не нападали.
– Раньше люди не носились голышом по улицам, – ответила Тамара. – А вот нападали они всегда.
Костик отстранённо подумал, что ей это, как раз, лучше всего известно. Он никогда не видел в России человека, увлекающегося бейсболом. Безусловно, такие существуют, но биты в магазинах продаются явно не для своего прямого назначения. Об этом говорит даже отсутствие мячей. Когда покупатели проходят мимо, они почему-то не задумываются, что мячиком должна стать, например, их голова.
– Нам нужно организовать оборону, – Пётр Валерьевич продолжал размышлять вслух. – Для этого нам нужно оружие и люди. Если первое ещё решаемо, то со вторым…
– Если организовывать оборону, то делать это следует точно не на этой пафосной даче, – сказал Костя. – Здесь танк можно спрятать и мы его не найдём.
– Это место относительно далеко от людей, но при этом рядом с городом, – со сталью в голосе произнёс бывший депутат, он, как и любой чиновник, привык отдавать приказы и распоряжения, а не выслушивать критику в адрес своих решений. – Здесь у нас имеется естественная защита в виде воды, высокого забора и малого количества населения в прошлом. Если у тебя есть более приемлемые предложения, куда нам перебраться, то я, так уж и быть, выслушаю, – он повернулся и сверкнул глазами на бывшего редактора.
– Лучшим местом может стать любой загородный объект, – сказала Тамара. – Там людей ещё меньше.
Никто ей не ответил. Между Костиком и Петром Валерьевичем словно ударила молния.
– Лучшим местом, – с расстановкой произнёс Костя, – Станет любой монастырь с высокими стенами. Новодевичий вполне для этого подходит. А самым лучшим местом, если на то пошло, будет Кремль. Но точно не чиновничья дача, где ты, – Костик сделал ударение на этом обращении. – Когда-то мечтал жить.
Ануш поднялась на локте, посмотрела на мужчин. Тамара заметно напряглась. Ромул положил тесак рядом с правой рукой. Фёдорыч сладко всхрапнул и тихо пробормотал что-то невнятное. Монотонно пикнул прибор возле койки одного из людей в коме.