Навои
Шрифт:
Навои, возвратившись из дивана, велел позвать к себе Шейха Бахлула. Без него дом казался поэту пустым. Хасан Сайях доложил, что Бахлул недавно вышел по какому-то делу. Поэт прошел в свою комнату, намотал чалму на колышек, надел остроконечную ермолку и прилег на подушки. «Чар-диван» приведен в порядок. Ему снова пришла на память «Беседа птиц» Ферид-ад-дина Аттара. Ребенком в школе он читал это произведение; оно пленило его детское сердце. В водовороте годов и событий эта любовь сохранилась во всей ее чистоте. Желание перевести «Беседу птиц» или написать новое произведение на
Навои принялся перелистывать книгу. Ему попались на глаза рисунки и орнаменты Бехзада. Наслаждаясь игрой красок и линий, Навои забыл обо всем. Он размышлял о несравненном таланте, воспитанном его заботами.
«Какие чудеса творит теперь Бехзад?»—думал поэт.
Сердце его наполнилось тоской по близким, по любимым ученикам. Вдруг он поднялся, взял с полки кисть и лист бумаги. Ему уже давно не приходилось упражняться в рисовании: теперь он вздумал изобравить льва с человеческой головой. От шеи льва направо и налево пойдут две толстые цепи, концами привязанные к кольям. Но закованный в цепи лев все же горд…
Замысел понемногу оживал на бумаге. Поэт долго, с увлечением работал. Когда набросок был закончен, вошел Хайдар. Подойдя к художнику, он изумленно воскликнул: «Господин Алишер Навои в цепях!» Навои многозначительно улыбнулся и, словно возражая, покачал головой.
— Все люди поймут так же, как я! — Хайдар, разглядывая рисунок.
воскликнул
— Будет время, еще поработаем над этим, — проговорил Навои.
Он отложил листок в сторону и сказал Хай дару, что желает с ним поговорить. Хайдар уселся на ковре и устремил на поэта беспокойные глаза. Навои сообщил, что, не имея права лично поехать в Герат, он решил послать туда Хайдара с поручением. Эта новость привела юношу в восторг.
— Когда? Каково будет поручение" — спросил он.
— Вы поедете на этой же неделе. Поручение? Сообщить султану о некоторых делах.
Когда обрадованный Хайдар выходил из комнаты, вошел Абд-ас-Самад. Он охал и потирал повязанный платком лоб.
— Что с вами? — спросил Навои.
— Болен, три дня трясет всего, — вяло ответил Абд-ас-Самад. — Болезнь ломает мне кости, господин. Навои посоветовал показаться врачу. Абд-ас-Самад пренебрежительно махнул рукой.
— Здешние врачи никуда не годятся. Сам приготовил себе домашнее средство. — Он минутку помолчал, потом продолжал: —У ничтожного раба есть к вам просьба — отпустите меня на этих днях в Герат. Хотя для меня — счастье лизать ваши следы, все-таки нужно съездить домой. У меня ведь есть дети. Каждым день я вижу дурные сны. Не откажите вашему рабу в просьбе.
Абд-ас-Самад обычно казался очень веселым. Видя этого насмешливого человека таким унылым, Навои пожалел его. «Наверное, крепко соскучился по сыновьям», — подумал поэт. Однако он не дал решительного ответа.
— Вас послали люди из столицы. Им и следует решать, что вам делать. Не так ли? — мягко сказал Навои.
— Если вы меня
— Хорошо, мы еще подумаем. Не утруждайте себя, полежите, отдохните.
Абд-ас-Самад еще раз повторил свою просьбу и, охая, вышел.
Навои прилег на подушки. Глаза смежились в лёгкой дремоте. Час спустя вошел Хасан Сайях и разостлал дастархан. Он принес в фарфоровой… чашке суп с плававшим в жиру рубленым мясом и лепешки. Навои разломил лепешку и шутливо сказал:
— Абд-ас-Самад, кажется, собирается уехать и оставить нас сиротами.
Хасан Сайях, пощипывай редкую, седеющую бородку, поднял правую бровь и недовольно ответил:
— Нельзя верить его словам. Сегодня скажет одно, завтра другое. Да и про болезнь он Тоже врет.
— Как? Ведь он даже пожелтел!
— Выпил слабительного, — уверенно сказал Хасан Сайях и махнул рукой. — С вечера до утра так храпит, что за целый фарсах слышно. По правде, я не совсем понимаю, чего ради он сегодня прикинулся больным. Он для меня — самая трудная загадка в мире.
Навои спросил, присутствовал ли Шейх Бахлул при приготовлении пищи. Оказалось, что тот еще не вернулся. В голосе Навои Хасану почудилась подозрительность, и он обиженно сказал, что сам готовил еду Вдруг он вспомнил, что когда кушанье наливали в чашку, Абд-ас-Самад бродил по кухне. Сердце Хасана забилось.
— Господин, не пробуйте кушанье! — испуганно крикнул он и, взяв чашку, вышел.
Навои был несколько смущен. Права, гератские Друзья в своих письмах советовали поэту ходить поночам с верными нукерами, а также быть осторожным в отношении нищи. Но сейчас Навои показался сам себе слишком подозрительным.
«Нехорошо так обижать людей. Нет более хрупкой вещи, чем сосуд сердца», — подумал поэт, сожалея о случившемся. Он съел ломоть лепешки с тмином. Внезапно вошел Хасан Сайях. Он весь дрожал.
— Беда случилась, господин, — невнятно сказал Хасан — Я взял похлебку, поставил перед Абд-ас-Самадом. «Господин эмир, говорю, уже откушали, давай поедим вместе». Клянусь богом, он весь посинел, и язык у него будто отнялся. Схватил чашку, — хотел во двор выбросить. Да нет, я ему не дал. Вылил похлебку собаке. Господин, здесь что-то неладно.
Навои резко поднялся.
— Не ошибаетесь ли вы? Не пустая ли это выдумка? — сказал он, хмурясь.
— Нет, помилуйте, беда, — настаивал Хасан Сайях. Когда они выходили из комнаты, в прихожей появились Шейх Бахлул и Хайдар.
— Все благополучно? — испуганно спросил Шейх Бахлул, глядя то на Навои, то на Хасана Сайяха.
Хасан Сайях, заикаясь от волнения, рассказал ему о случившемся. Хайдар выхватил кинжал из-за пояса и бросился во двор.
— Недоказанное подозрение. Зачем так суетиться? — недовольно сказал Навои Хасану Сайяху. — Бегите, задержите Хайдара, отнимите у него кинжал.
Шейх Бахлул и Хасан Сайях побежали следом за Хайдаром.
Навои вернулся в комнату и сел на прежнее место. Сердце у него усиленно билось. Во всем теле появилась слабость. Уголком глаза поэт взглянул на закованного льва.