Навсегда разделенные
Шрифт:
— Но их это не устраивает?
Я пожала плечами.
— Для них жизнь — это работа. Не удовольствия. Не радость и смех. Даже не любовь. Только работа, и всё. Думаю, отцу большую радость приносит не спасение жизней, а нахождение на вершине постоянно развивающейся и меняющейся области. Наверное, для моих родителей жизнь в какой-то степени заключается в прогрессе. Библиотечное дело и рядом не стояло с передовыми науками. Но что они могли поделать? Они мало мной занимались. В общем, когда я сменила специализацию, это стало
Я ни с кем прежде не откровенничала об этом, но не видела причины скрывать от Бена правду. Однако после всего рассказанного мне стало немного не по себе. Я смутилась, осознав, насколько открылась ему. Отвернулась и уставилась в окно. Встречные машины шли сплошным потоком, но создавалось ощущение, что мы летим сквозь город.
— Это печально, — отозвался Бен.
— И да, и нет. Мы не очень близки, но мои родители счастливы по-своему, а я — по-своему. Мне кажется, это — главное.
— Ты совершенно права, — кивнул Бен. — Права и умна.
Я рассмеялась.
— А что насчет тебя? Какие у тебя родители?
Бен тяжело вздохнул, не отрывая взгляда от дороги.
— Мой отец умер три года назад, — грустно сказал он.
— О боже. Мне так жаль.
Бен бросил на меня короткий взгляд и продолжил:
— Он умер от рака. Это была долгая битва, и мы все знали, чем она закончится. Так что были к этому готовы.
— Не знаю, хорошо это или плохо.
— Я тоже, — выдохнул Бен. — У мамы сейчас всё хорошо. Ну, знаешь, насколько может быть хорошо, когда ты потерял любимого человека.
— Даже не могу себе этого представить.
— И я не могу. Я потерял отца, поэтому знаю, как это тяжело, но я не могу представить, каково это — потерять свою половинку, самого близкого и любимого человека на свете. Я переживаю за нее, хоть она и настаивает, что с ней всё в порядке.
— Естественно, ты не можешь не переживать за нее. У тебя есть братья или сестры?
Бен отрицательно покачал головой.
— У тебя?
— Нет, сэр, — пошутила я.
Мне редко встречался кто-то, кто был единственным ребенком в семье. Приятно, что мы с Беном в этом схожи. Когда я говорила, что у меня нет ни братьев, ни сестер, то морально готовилась к тому, что мне или посочувствуют, или решат, что я избалованная девица.
— Круто! Два единственных ребенка в семье! Я знал, что ты мне подойдешь. — Бен небрежно шлепнул по моей ладони своей, держа одну руку на руле.
— Так ты хотя бы намекнешь, куда мы едем? — спросила я, наблюдая за тем, как он с одной автострады ушел на другую.
— За мексиканской едой, — коротко ответил Бен.
Мы успели дважды сыграть в игру «Двадцать вопросов» и разок в «Я шпион», когда наконец добрались до места нашего назначения. Это была хижина. Вот прям буквально. Хижина посреди дороги под названием «Кактусовые Тако». Я скисла, в то время как Бен весь светился.
— Приехали! — воскликнул он, отстегнул ремень безопасности
Пока я собирала свои вещи, он обошел автомобиль и открыл мне дверцу.
— Оу! Благодарю! — Я повысила голос, чтобы Бен услышал меня сквозь пиканье, напоминающее о том, что дверь хорошо бы закрыть.
— Не за что.
— Хм. Это и есть то самое таинственное местечко? — спросила я, встав рядом с ним.
Бен закрыл за мной дверцу, и пиканье прекратилось.
— Знаю, что его вид не впечатляет. Но ты сказала, что готова к приключениям, а тут подают самые вкусные тако, какие я когда-либо пробовал. Ты любишь орчату?
— А что это такое?
— Напиток из молока, риса и корицы. Ты просто обязана его попробовать. Поверь мне — тебе понравится.
Мы пошли к прилавку, где продавали тако, и Бен положил ладонь мне на поясницу, мягко меня направляя. Этот его жест был настолько естественен и мне было так уютно, что захотелось развернуться в его руках. Захотелось прижаться к нему всем телом. Но вместо этого я встала у прилавка и уставилась в меню.
— Если ты не против, — ладонь Бена скользнула с моей спины на плечо, — то я сделаю заказ за тебя. Я ни в коем случае не умоляю твоего права на выбор блюда, просто я был здесь так много-премного раз, что знаю это меню наизусть.
— Да ради бога, — ответила я.
— Что ты предпочитаешь? Курицу, говядину, свинину?
— Никакой свинины.
— Никакой свинины? — притворно ужаснулся он. — Шучу, шучу. Тоже ее не люблю. Ладно! — Бен радостно потер ладони. — Perd'on? — обратился он в окошко к мужчине за прилавком. — Queria cuatro tacos tinga de pollo y cuatro tacos carne asada, por favor? Queso extra en todos. Ah, y dos horchatas, por favor.
Мужчина показал ему размер орчаты, красноречиво спрашивая взглядом: «Тебе точно нужно два таких?», и Бен кивнул:
— S'i, s'i, lo s'e. Dos. Por favor.
Не знаю почему, но в это мгновение он был совершенно неотразим. Может потому, что обладал знаниями, которых я была лишена (испанского языка), а может потому, что говорящие на иностранном языке мужчины казались мне безумно сексуальными (и тут я ни капли не кривлю душой). В общем, не знаю, в чем было дело, но знаю точно, что стоя там и не понимая ни слова из разговора, я думала о том, что Бен Росс — самый сексуальный мужчина на свете. Он был так уверен в себе, так спокоен.
Так вот в чем дело! В его уверенности. Бен разговаривал с продавцом тако так, словно ему и в голову не приходило, что он может выставить себя дураком. И именно поэтому никому бы дураком не показался.
— Ну ты даешь! — восхитилась я, принимая протянутую им орчату. — Это было впечатляюще.
— Клянусь, на этом мои знания испанского и заканчиваются, — ответил он, разворачивая трубочку и опуская ее в мой стакан. — Но я бы солгал, сказав, что не хотел тебя впечатлить.
— Что ж, пока ты в этом преуспел. — Я сделала глоток орчаты. Она была сладкой, прохладной, кремообразной, но в то же время ее можно было пить большими глотками. Ух ты! Вкуснотища.