Навсегда с ним
Шрифт:
— Но, милорд, мой отец умер.
— При жизни он знал их. — Гастон вырвал чашу из ее рук и внимательно посмотрел на ее содержимое. — Десятки других, как ты сама говорила.
— О да.
— И эти люди из будущего, те, что не смогли вернуться обратно, потому что потеряли какие-то вещи, с которыми прибыли…
— Так часто происходило, — просветлела лицом Бринна, когда до нее дошла его мысль, — если судить по записям отца.
— Значит, если эти люди не смогли вернуться, то они должны находиться
Вопрос повис в ночной тишине подобно путеводной звезде. На мгновение у Гастона перехватило дыхание, и ему показалось, что его сердце забилось в унисон с сердцем Селины — ровно и спокойно.
Он вернул чашу Бринне, подошел к кровати, осторожно обнял жену за плечи и поцеловал.
— Рай будет слишком малой наградой для тебя, Руссетт.
— Милорд…
Бринна не успела задать вопрос, как Гастон уже выскочил из комнаты.
Селине не прожить до затмения, чтобы вернуться в будущее. Зато есть способ доставить будущее сюда.
Глава 29
— Похоже, мы имеем дело с сильным внутренним кровотечением.
— Оно вызвало прогрессирующий шок. Необходимо переливание крови. Согласно нашим тестам, у тебя первая группа, универсальная для переливания. Значит, быть тебе донором. Миссис де Варенн?
— Дай мне, пожалуйста, иглу, Тиболт.
— Миссис де Варенн?
Странные голоса входили в сон Селины… громкие… мешающие. Она старалась не обращать на них внимание, снова вернуться в уютную тьму забытья, к мерцающему впереди, зовущему к себе свету. Простое белое пятно, влекущее к себе, как объятия любимого, место, откуда доносились нежные голоса…
— Просыпайтесь, миссис де Варенн.
В ноздри проник острый запах, будоражащий, отрывающий от мерцающего божественного света. Она застонала от боли, не желая выбираться из обволакивающей ее тьмы. Запах заставлял вернуться в сознание. Она открыла глаза, и в них ударил яркий, слепящий свет. Но это был не тот свет, что мгновения назад неудержимо тянул к себе. Свет, показалось ей, исходит от ламп.
Стеклянных ламп!
Кто-то обращался к ней с вопросами. Люди. Трое. Она видела только тени, но скоро глаза привыкли, контуры стали четче и превратились во…
Врачей.
Их лица закрывали хирургические маски, на головах белели шапочки. Фартуки. Тонкие перчатки. Слышался звон металлических инструментов о поднос.
Галлюцинация?.. Или, может, она уже умерла и находится на том свете?
Но почему тогда не прекратилась боль в спине? Такая сильная, что хотелось кричать. Нет, она не умерла… Она находится в той же комнате, куда принес ее на руках Гастон. Только теперь лежит не на кровати. На столе, покрытом белой простыней.
Где же тогда Гастон?
— Миссис де Варенн, мы хотим помочь вам. — К ней приблизил лицо человек, чей голос только что
Он говорил по-английски, с американским акцентом. — К сожалению, у нас нет действующей рентгеновской установки, мэм, поэтому нам нужно, чтобы вы сами рассказали нам кое-что. Осколок пули находится возле радикулярной артерии или поясничной? Не помните, говорили ли вам об этом доктора?
У него определенно техасский акцент. Значит, это сон. Они говорили о рентгеновской установке. Значит, галлюцинация. Другого просто не может быть. Она почувствовала в левой руке укол — игла для инъекций! Откуда? Мимо ее затуманенного болью мозга проскользнуло имя. Но лицо…
Это же лицо лекаря, который был с Гастоном после дуэли!
— Миссис де Варенн, — настойчиво продолжал обращаться к ней техасец. — Это очень важно, а времени у нас почти нет. Я гораздо быстрее смогу обнаружить осколок, если вы поможете мне.
Она попыталась заговорить. Спросить их. Голова плохо работала от боли. Кто они? Как здесь оказались?
Или она как-то оказалась у них? Вернулась в свое время?
Она помнила, как прощалась с Гастоном, говорила, что любит его. А потом…
— Доктор Рэмзи, пульс участился.
— Это была радикулярная артерия или поясничная? — снова спросил техасец. — Они говорили вам?
Да, конечно, говорили. Доктора после ранения бесконечно долго обсуждали ее состояние, и ей уже хотелось просто заткнуть уши.
— Радикулярная, — прошептала она, чтобы только он отстал от нее. — Где… к-когда…
— Все будет отлично, мадам! — Техасец перешел на французский. — Тиболт, приготовьтесь отсасывать жидкость — у нас есть стеклянная пипетка с кожаным мешком на конце. Одрик, давайте наркоз.
Ей на лицо положили салфетку, смоченную жидкостью с сильным запахом.
— Начинайте считать вместе со мной, миледи, — попросил молодой лекарь, встав слева от нее. — Сто, девяносто девять, девяносто восемь…
О нет! Она не хочет! Не хочет погружаться в небытие, не зная, сможет ли выйти из него. Не зная, было ли их свидание с Гастоном последним в ее жизни. Было ли…
— Девяносто семь, девяносто шесть… Мягкий черный туман поглотил ее.
Храп.
Она, несомненно, слышит храп.
Резкие звуки вторгались в ее медленно текущее сновидение. Выйдя из забытья, она обрадовалась, что узнала этот звук, и попыталась уцепиться за него как за якорь.
Она была как в дурмане. Словно выпила слишком много шампанского или находилась на верхней точке американских горок, как раз перед тем как тележка ринется вниз.
Она бы не сказала, что ощущение было неприятным. Во всяком случае, это лучше, чем мрак, в котором она пребывала последнее время. Будто ее несло теплое океанское течение, и ей было все равно, куда плыть.