Навсегда твой
Шрифт:
— Ты кормишь меня, будто на убой, Эни, — я был ужасно голоден, но мне хотелось ещё чуть-чуть подразнить её.
За эти месяцы я прекрасно научился парировать её выпады и теперь сам получал удовольствие, затевая такие вот дуэли.
— Если ты не прекратишь насмехаться, — сказала она серьёзно, но ей не удалось сдержаться, и предательская улыбка заиграла на её губах. — Всё, что ты говоришь, может оказаться правдой.
— Ну, тогда я, пожалуй, не буду завтракать, — я состроил надменную гримасу.
Она подняла брови и вопросительно
— Не буду, пока ты не приправишь всё это поцелуем.
Она наклонилась, чмокнула меня, но вдруг ойкнула и неловко покачнулась. Моё игривое настроение в момент улетучилось, я вскочил и, подхватив её под локоть, усадил на стул.
— Где болит? — спросил я обеспокоенно.
— Не болит, — она успокаивающе погладила меня по руке, а потом взяла мою ладонь и приложила к своему животу.
Я ощутил, как под моими пальцами вырос маленький бугорок и направился куда-то в сторону. Моя ладонь машинально последовала за ним. Я никак не мог привыкнуть к самому главному чуду, которое происходило в нашем доме. Я ежедневно твердил себе, что всё знаю и умею, но когда Эни вот так ойкала, мне становилось по-настоящему страшно. Конечно, я никогда не признаюсь ей в этом, да и себе я старался не признаваться.
Ещё раз погладив бугорок, я строго сказал,
— Нехорошо делать Вашей маме больно, юная леди.
Разгулявшийся бугорок мгновенно исчез. Я знал, что у нас будет дочь — Эни сказала. До её рождения оставалось ещё несколько недель, но она уже беспрекословно слушалась меня. У Эни никогда не получалось утихомирить малышку, а мне достаточно было пары прикосновений.
С благодарностью взглянув на меня, Эни произнесла,
— Завтрак остынет.
— А ты?
— Я наелась, пока готовила.
Я нахмурился.
— Не нравится мне всё это. И потом, я так до сих пор и не получил от тебя ответа.
— На который из вопросов? — она хитро прищурилась.
— Я вполне серьёзен, Эни. Ты семь месяцев находишь всевозможные оправдания, чтобы не позволить мне жениться на тебе. А после сегодняшней ночи, я вообще не знаю, что и думать.
— А что с сегодняшней ночью? — она забеспокоилась.
— Это не имеет значения, — я отмахнулся. — Дай мне ответ, Эни, иначе я заставлю тебя силой. Ты же не хочешь давать клятву в мешке.
Я помолчал немного, потом осторожно спросил,
— Или ты вообще не хочешь её давать?
Она вздохнула.
— Я хочу, Северус. Но сейчас это не самое главное.
— И что же тогда самое главное?
Она замешкалась.
— Я давно кое-что хочу сказать тебе, — начала она.
Меня словно окатило ледяной волной. Отчётливо вспомнился утренний сон. Усилием воли я заставил себя промолчать. Она медлила и явно подбирала слова. Мне сделалось плохо, но я упорно не произносил
— В общем, я не хочу, чтобы ты решил, что я не доверяю тебе или сколько-нибудь сомневаюсь в твоих силах, но так больше не может продолжаться…
Она снова замолчала и поглядела на меня, я больше не мог сдерживаться.
— Могу я услышать суть твоего обращения? — я почти кричал.
Она поёжилась, уткнулась взглядом в столешницу и тихо сказала,
— Я думаю, что нам не следует и дальше прятаться от всех.
Эни снова с мольбой посмотрела мне в глаза.
— Нам очень скоро понадобится помощь, Северус.
Я почувствовал, как огромный камень покачнулся где-то в районе солнечного сплетения и свалился вниз, сразу стало легче дышать. Я обхватил затылок руками и с недоумением взглянул на неё.
— И чтобы поведать всё это, ты несколько невозможно долгих минут мучила меня?
Она удивлённо моргнула. Вместо продолжения я спросил,
— Минерва подойдёт?
Она ещё некоторое время хлопала ресницами, потом вдруг вся засветилась от счастья.
— Конечно!
Глава 2
День выдался на удивление тёплым, календарь возвещал о скором наступлении зимы, а природа всё ещё тянула за полы рыжего плаща уходившую осень. Эни говорила, что осень ей нравиться больше всего, особенно, когда начинают опадать листья и повсюду господствуют жёлто-красные тона. Она считала, что осень теплее лета именно из-за преобладания этих красок и много времени проводила вне дома. Вот и сейчас Эни сидела во дворе и переносила на маленький холст всё, что видела перед собой. Я подошёл к ней.
— Зачем нам вторая такая тропинка? — спросил я.
— Никогда не знаешь, что ждёт впереди, — задумчиво протянула она. — А у меня сутра такое чувство, что эта картина зачем-то нужна.
Я потёр пальцами подбородок. Она даже не предполагала, насколько права, эта картина — именно то, что я искал.
— Знаешь, отдай-ка её мне, — сказал я.
Она удивилась, но нанесла последний мазок и протянула мне картину. Я повертел её в руках. Удивительно, насколько точно Эни умеет передавать не только внешнее сходство, но и настроение того, что происходит вокруг. Я удовлетворённо кивнул.
— Мне нужно будет отлучиться ненадолго, справишься сама?
— Да, а ты… — Эни смотрела растерянно.
— Я потом тебе всё объясню, — я поцеловал её в макушку, отошёл на пару шагов и, помахав рукой, трансгрессировал.
Завершив всё, что хотел, через пару часов я уже снова был дома. Эни всё так же сидела во дворе и пила чай. Заметив меня, она встала и направилась навстречу. Она совершенно не желает быть осторожной, вот уже почти бежит. Неужели пара секунд, которые она сэкономит, что-нибудь изменят? Я ускорил шаг, чтобы не заставлять её напрягаться. Она обвила мою шею руками.