Навсегда в твоем сердце
Шрифт:
— Да, — грустно сказала Айви, одновременно испытывая большое облегчение. Ей очень нравился этот юноша, и хотелось сохранить его доброе отношение. — Надеюсь, это не повлияет на нашу дружбу.
— Нет, конечно. — Он все еще не сводил с Айви потрясенных глаз. — Но если ты не Нед…
— Меня зовут Айви, Айви Садерленд.
— Но это не надолго, — заявил Саймон и, встав со скамейки, подошел к молодым людям. Несмотря на присутствие Джаспера, он обнял Айви за талию и привлек к себе. — В ближайшем будущем она станет Айви де Берг. Я надеюсь, что именно это
— Ты правильно понял! — Она счастливо рассмеялась. — Я выйду за тебя замуж. Вот так!
Маркиз тоже рассмеялся и еще сильнее прижал ее здоровой рукой к себе. В этом объятии было все — тепло, ласка, нежность и обещание исполнения желаний.
— Я люблю тебя, мой милый замечательный Нед!
— А я люблю вас, лорд Харроу, и всегда буду любить.
— Ну, я, пожалуй, пойду… — забормотал Джаспер и попятился из беседки. — Мне пора… меня ждут… кажется…
Оторвавшись от Айви, Саймон окликнул юношу:
— Молодой человек! Будущей леди Харроу и мне понадобится ассистент для работы в лаборатории. Вам подходит эта должность?
Джаспер ответил довольной улыбкой и энергичным кивком. Потом он отвернулся и побежал по лужайке к ожидавшему его экипажу. По дороге он подпрыгнул и издал громкий победный клич, который эхом прокатился между деревьями и заставил стаю ворон в панике взлететь и рассыпаться в разные стороны.
Эпилог
Лондон, 1839 год
— Спасибо, миссис Эддельсон, на сегодня все, вы и мистер Эддельсон свободны до завтра.
Холли Садерленд нетерпеливо выслушала многословные изъявления благодарности, потом налила в чайник кипяток и понесла тяжелый поднос на второй этаж в маленькую гостиную, окна которой выходили на очень тихую Уильям-стрит в лондонском районе Найтсбридж.
Не успела она переступить порог, как ее новоиспеченный зять Саймон де Берг вскочил и поспешил освободить ее от тяжелой ноши.
— Позволь мне это сделать, — настойчиво потребовал он и поставил тяжелый поднос на низкий столик.
Холли тайком прикусила губу, но Саймон справился с задачей, и новый персидский ковер, украшавший комнату, остался чистым.
А еще несколько месяцев назад такая задача была бы для него невыполнимой. После ранения, полученного в Уиндгейт-Прайори, его левая рука висела плетью, и потребовались месяцы напряженных упражнений и того, что он называл электромышечной терапией, чтобы функции руки восстановились почти полностью. Теперь у Саймона только левое плечо было немного ниже правого, но разница не слишком бросалась в глаза.
Айви называла эту отметину знаком доблести, полученным при спасении ее жизни, а Холли — меткой смерти, к которой он подошел слишком близко. Королева была счастлива получить обратно свой камень, пусть даже немного пострадавший, и сразу возобновила переписку со своим кузеном. Она так никогда и не узнала, какой опасности подвергались Саймон, Эйдан и Айви.
Но теперь
— Садись, Холли, я сама налью чай.
Гвендолин сидела в углу с раскрытой книгой о породах собак. Едва не став еще одной жертвой сэра Алистэра, она теперь постоянно выглядела встревоженной и какой-то потерянной, словно только что проснулась и обнаружила себя в совершенно незнакомой обстановке. Физически она уже вполне оправилась, но душевные раны еще предстояло залечить. Сестры Садерленд искренне полюбили ее, и Саймон заметил, что в их компании она выглядит более оживленной и довольной.
Гвенни отложила книгу и взяла в руки чайник, Саймон передавал чашки, а Эйдан снимал салфетки с тарелок с десертом. Обойдя Уиллоу, которая сидела чуть поодаль на стуле, Холли села на диван между Лорел и Айви.
Странно, но вся семья продолжала регулярно собираться вместе в маленькой квартирке над книжным магазином. Теперь здесь никто не жил постоянно, и после необыкновенно удачного замужества двух сестер соседи ожидали, что они продадут и магазинчик, и квартиру.
Холли и Уиллоу жили то в городском доме Эйдана, то в особняке Саймона, и хотя книжным магазином теперь занимался специально нанятый для этого мистер Рэнделл, обе сестры продолжали помогать ему. Похоже, они просто не могли окончательно расстаться с домом, который принадлежал им после смерти дяди Эдварда.
Айви утверждала, что магазин является олицетворением независимости и самодостаточности. Уиллоу говорила, что здесь они могут чувствовать себя в безопасности от странных угроз из далекой Франции. Но глядя на довольные лица своих сестер и новых братьев, Холли отлично понимала, что ни одна из причин не объясняет их привязанности к этому старому дому.
А истина была довольно проста и заключалась в том, что здесь для сестер начались захватывающие приключения, завершившиеся исполнением их самых сокровенных желаний.
— Как же это неудобно! — воскликнула Лорел. — Я совершенно не могу согнуться.
Остальные только добродушно рассмеялись, глядя, как Лорел безуспешно пытается дотянуться до бисквита на подносе.
Радуясь возможности помочь старшей сестре и маленькому племяннику или племяннице, которому вот-вот предстояло появиться на свет, Холли взяла с подноса тарелку и протянула Лорел. Свободной рукой она нежно погладила сестру по огромному животу.
— Осталось немного, дорогая, — сказал Эйдан. — Очень скоро ты станешь такой же гибкой, какой была.
Холли протянула тарелку Айви, но та решительно отвернулась.
— Я буду только пить чай. Когда отвращение вызывают угри или аспарагус, это я могу понять. Но бисквиты и пирожные! Нет, все же в жизни нет справедливости.
— Не бойся, Айви, — улыбнулась Уиллоу, откусив очередное пирожное. — Скоро все пройдет. Лорел сказала, что тошнота и отвращение к пище проходят уже на самых первых месяцах, правда, Лорел?
Старшая сестра ответить не успела, потому что как раз в это время раздался громкий звон дверного колокольчика.