Навсегда
Шрифт:
Было то время лета, когда листва уже утрачивает свою свежесть и покрывается пылью, которую регулярно смывает с нее теплый дождь. В этом году не было давно дождя — все было какого-то серого оттенка. Оглянувшись по сторонам, Федор заметил местную, известную всем Шуру, которая сидела на скамейке нога на ногу и демонстративно курила сигарету. Юбка ее так задралась, что опытному глазу видно было все самое интересное, на что Федор сразу обратил внимание. Шурка была девушка без возраста, выглядела она девчонкой, но жизнь прожила уже известную своими скандалами. Она регулярно напивалась с разными мужчинами, которые в неограниченном количестве посещали ее однокомнатную хрущевку на третьем этаже. Она бывала регулярно бита, но не теряла
Федор подсел к ней. Закурил. Они с детства были знакомы, но для Шурки Федор, неженатый и при деньгах, не был вариантом. Она на него и не смотрела. У нее был контингент попроще.
— Как дела? — спросил Федор, оглядывая ее грудь.
— Как сажа бела, — заученно ответила Шура.
— Что так? Выглядишь хорошо.
— Денег нет. Выпить хочется, — ответила Шурка искренне.
— Слушай, давай возьмем тачку и махнем в ресторан, — предложил Федор.
— Ну да? А у тебя деньги есть? — спросила недоверчиво Шурка, которая знала, что он только что из отпуска. Во дворе непонятно как, но все про всех знали всё.
— Сомневаешься? — удивленно спросил Федор и достал из пиджака пачку денег.
Шурка с удивлением смотрела на деньги и ждала. Федор спрятал деньги и сказал:
— Пошли.
Они вышли на улицу и тут же поймали машину. Это была старая иномарка “passat”. За рулем сидел высокий парень и, недоверчиво оглядывая садившихся в машину, спросил:
— Куда?
— На Московскую. “Три медведя”, — холодно ответил Федор и сразу прижал свою ногу к Шуриной ноге и взял ее за руку. Так, не целуясь, они доехали до места и вышли. Федор расплатился с шофером, и они под ручку поднялись по ступеням к блестящему входу в ресторан. Швейцар услужливо открыл им дверь. Народу было в ресторане немного: ресторан был дорогой и непопулярный среди горожан. Основной контингент составляли иностранцы и местные персоны из VIP. Шурка оробела, увидев впервые приличный ресторан, где народ не отплясывал под фанеру. Здесь царила непонятная ей тишина.
Они сели за столик у окна, откуда открывался красивый вид на реку и на берег. Официант своей воспитанностью еще больше напугал Шурку. Очень быстро их столик покрылся тарелочками, вазочками с салатами, принесены были вино, и коньяк, и рыба, и икра. Федор налил Шурке в фужер немного белого вина. Он не знал, что Шурке надо опохмелиться и она все время только и думает о том, как бы и где бы выпить. Она сразу, не дожидаясь его, вылила в себя содержимое фужера, и по ее лицу было видно, что она страдает и ждет еще. Федор налил ей в рюмку коньяк, и, когда она опять, его не дожидаясь, выпила, он увидел, как щеки ее порозовели и она заулыбалась.
— Вкусно, — сказала Шурка и стала одергивать юбку, которая явно задиралась выше положенного.
Федор с интересом наблюдал за ней. Он чувствовал, что нравится Шурке. Его не смущало, что она была женщиной доступной — такая сейчас ему была нужна. Он выпил свою рюмку коньяка, и на него нашло блаженное состояние от горячей
Шурка была крашеная блондинка со стрижкой под мальчишку, грудь у нее была пышная, и кофта ее очень хорошо обтягивала. Глядя на Шуркину грудь, Федор вспомнил худенькие груди Веры, там, на юге, и ему стало совсем хорошо. Шурка ему подходит больше как баба. Ноги у нее с толстыми ляжками, и это тоже ему нравится. И он совершенно забыл, что три часа назад узнал, что Лариса вышла замуж, что у Веры есть муж, вся его жизнь была здесь, за этим столиком с Шуркой, ему подходящей, еще ему неизвестной, женщиной легкого поведения.
Шура вела себя прилично, стараясь не озираться по сторонам, и Федор был ею доволен. Он слегка погладил ее по щеке, и ему захотелось ее всю и столько, сколько можно. Она поняла его сразу, чутье у нее было хорошее, и она откликнулась на его ласки, приблизив к нему свое довольное лицо. Они соприкоснулись щеками, и его рука потянулась к ее груди. Он пригласил ее потанцевать.
Оркестр играл что-то медленное, и это было кстати, чтобы Федор смог обнять Шурку так, как ему этого хотелось, всю сразу сверху донизу. Прижав ее к себе, он испытывал чувство блаженства в предвкушении их дальнейших отношений. В этот вечер он влюбился в Шурку от отчаяния, от одиночества и просто потому, что эта женщина его понимала и ощущала телом. Ее влечение к нему было с элементом испуга и страха, как перед чем-то очень ей желанным и недоступным. Она покорялась малейшему его движению, и ее податливость была Федору так сейчас необходима. Он хотел в ней спрятаться от всех своих проблем, и ему казалось, Шурка его поймет.
Он стал судорожно ей что-то о себе рассказывать, как хотел жениться на Наташе, как она ему изменила, как это было для него больно, но он никому об этом не говорил, как отказал Вере в этот отпуск, как Лариса вышла замуж, — и вся эта неразбериха его отношений с женщинами обрушилась на голову Шуре, которая с радостью и удовольствием принимала этого сильного мужчину со всеми его слабостями и неудачами. Федор чувствовал, что ему все это надо Шурке рассказать, почему ей — он не знал, но чувствовал, что она сердцем его поймет. И она поняла в той мере, в какой ее огрубевшая от жизни душа могла это сделать в этот момент. У Шурки не было слов, и от невозможности высказать всю свою жизнь Федору она расплакалась. Это были слезы сочувствия и отчаяния одновременно, она жалела себя, потом Федора, она со слезами выплакивала все свои обиды и была счастлива, что может быть самой собой.
Отчего, когда возникает любовь, слезы появляются — не от того ли, что в момент ее возникновения человек очищается от всех своих грехов и чистым и искренним идет навстречу померещившемуся ему счастью. Что будет, как будет — в этот момент неизвестно, это неизвестно будет и потом, и только через годы, оглядываясь на прошлые события, оцениваешь их, очистив от всего постороннего, поверхностного и суетного, и остаешься с теми мыслями о себе, которые в конкретный миг владеют твоей душой.
Это происходило с Шурой и Федором. Они, сближаясь, как бы освобождались от груза своего прошлого опыта. В такие минуты случается совпадение жизней и создается новая и счастливая поначалу. Это всегда со всеми случается.
Музыка прекратилась, и Федор с Шурой пошли к столику, чтобы расплатиться. Не хотелось оставаться, хотелось двигаться, и Шура предложила поехать к ней. Федор на минуту задумался — вариантов не было, и он согласился.
Когда они на машине подъехали к ее подъезду, как назло, какие-то люди сидели еще около подъезда. Они с интересом посмотрели в сторону подъехавших и, увидев Шурку, демонстративно отвернулись: знаем, мол, опять притащила к себе мужика. Когда вслед за Шуркой в подъезд зашел Федор, дворовые наблюдатели недоуменно посмотрели друг на друга и, пожимая плечами, притихли, чтобы обсудить новость и сделать свои далеко идущие выводы.