Навстречу друг другу

Монро Люси

– Я видел их фотографии. Вне всяких сомнений, Ева и Нисса — типичные Кириакисы. — Его слова прозвучали словно обвинение, брошенное их американской матери.

— Ты хочешь сказать, что видел фотографии, хранившиеся у Диона?

Саванна довольно часто направляла мужу своеобразные отчеты об успешном развитии детей, о приобретаемых ими навыках, сопровождая сухую информацию наглядными доказательствами в виде фотографий. В глубине души она надеялась, что придет время, когда у их отца появится хоть малейшее желание признать их родными.

Саванна по собственному опыту знала, что значит не иметь полной семьи. Она выросла без отца и не могла не сожалеть, что судьба обошла ее, лишив заботы и внимания обоих родителей. Своим детям она желала куда более счастливой участи.

— Да. Когда после его смерти пришлось освободить принадлежавшую ему квартиру в Афинах, то передача личного имущества проходила под моим строгим контролем. — И снова голос Леандроса звучал осуждающе, словно она обременяла его грузом ответственности, нести который должна была сама.

После трех лет, прожитых с Дионом на разных континентах, ей и в голову не могло прийти, что кто-то из Кириакисов нуждается в ее помощи при распределении его собственности.

— Теперь поняла.

— Неужели? — Голос Леандроса стал удивительно вкрадчивым и бархатным, но за всем этим все равно чувствовалась скрытая до поры до времени угроза.

— Елена и Сандрос сами выразили желание встретиться с внуками?

— Это я решил, что пришло время им познакомиться.

– Нет.

— Как ты можешь быть такой эгоистичной? — Этими словами он будто хлестал ее по щекам.

— Эгоистичной? — переспросила она, чувствуя, как где-то глубоко внутри начинает зарождаться справедливый гнев. — Ты называешь проявлением себялюбия то, что мать стремится защитить собственных детей от ближайших родственников, которым по всем законам природы полагалось любить их с самого рождения, но которые по понятным только им причинам добровольно решили этого не делать?

Саванна знала, что это не вполне соответствовало действительности. В течение шести долгих лет она искренне верила в то, что семья Диона ненавидела ее только потому, что их сын сделал самостоятельный выбор, предпочтя ее более выгодной во всех отношениях греческой невесте, на браке с которой и настаивали его родители. Она наивно полагала, что это и было основной причиной, по которой они практически отреклись от ее детей. Его последний телефонный звонок, на который он решился за день до гибели, полностью развенчал эту теорию, сведя к нулю все домыслы Саванны.

Ее дражайший супруг признал, что, снедаемый нечеловеческой ревностью, он долгое время успешно навязывал своей родне мысль о том, что его жена — развратная женщина, обвиняя ее в супружеской неверности чуть ли не с первого дня их совместной жизни. Это возымело ошеломляющий успех, раз и навсегда укоренившись в сознании семьи Кириакис. И Елена и Сандрос вполне справедливо сомневались в истинном отцовстве дочерей Саванны.

— Елена и Сандрос примут девочек с распростертыми объятиями.

— Кем ты себя

возомнил? Самим Господом Богом?

Смешно, но она практически ощущала, как источаемая им бешеная ярость летела к ней, обжигая своей желчью телефонные провода. Леандрос совершенно не привык к тому, чтобы ему задавали вопросы. Он руководил огромной финансовой империей, принадлежащей семье Кириакис, с того самого дня, когда отец его неожиданно для всех скоропостижно скончался, оставив бразды правления двадцатилетнему сыну. А к тридцати двум годам его высокомерие, самоуверенность и чувство собственной непогрешимости укоренились окончательно.

— Не богохульствуй. Нечестивость женщинам не идет.

Это прозвучало слишком напыщенно, казалось, что чья-то прожившая долгую жизнь и умудрившаяся сохранить при этом статус старой девы тетушка давала ей уроки этикета, и Саванна едва сдержала смех.

— Не хотела тебя обидеть, — ответила она. — Я стараюсь защитить интересы своих дочерей наилучшим из доступных мне средств.

— Если область интересов твоих детей включает их финансовое обеспечение семьей Кириакис, то лучше будет привезти девочек в Грецию.

Это было второе из самых тяжких испытаний ее жизни, кошмарный сон наяву. Первое, начавшееся, когда она вышла замуж за Диона Кириакиса, к счастью, закончилось.

— Саванна!

Кто-то почти кричал ей прямо в ухо. Рука инстинктивно крепче сжала телефонную трубку.

— Леандрос? — Раздавшийся тихий и тонкий голос показался ей совершенно чужим, ничем не напоминавшим ее собственный.

— С тобой все в порядке?

— Нет, — честно призналась Саванна.

— Саванна, я буду оберегать девочек не меньше тебя и никому не позволю их обидеть. — Каждое сказанное им слово, будто эхо, снова и снова отзывалось в ее сознании, все сильнее убеждая ее в правдивости его утверждения.

Входило ли в его планы охранять и ее от нападок агрессивно настроенной родни?

— Не понимаю, как ты сможешь это сделать?

— Тебе придется поверить мне на слово.

— У меня есть основания не доверять людям по фамилии Кириакис, — сказала она, ясно, выдержанно, однообразно чеканя слово за словом, ни разу не сбившись, чтобы не показать ему своей слабости.

— Боюсь, что у тебя нет выбора.

* * *

С чувством полного удовлетворения Леандрос повесил трубку.

Гамбит, разыгранный им в самом начале партии, и мелкие уступки в виде отсрочки ее прилета на две недели сулили обретение куда более выгодной позиции к середине игры. Он захватит ее силой и поработит. Теперь это только вопрос времени.

Саванна вылетит в Грецию на следующий день, как только класс Евы отпустят на летние каникулы. Она дала свое окончательное согласие после получения от Леандроса твердых заверений, что он не станет предпринимать навязчивые попытки свести детей с Еленой и Сандросом, прежде чем она сама не переговорит с родителями Диона.