Навстречу неизведанному
Шрифт:
После практики гардемарины проходили аттестацию, где им ставилась оценка, а их было три: «знает», «часть знает», «не знает», по изученным ими специальностям: штурманская, констапельская, солдатские экзерциции, матросская работа, корабельное управление.
Отпуск предоставлялся с 15 июля по 15 августа и в основном только после первого и последнего года обучения, притом только тем, кто не уходил в плавание.
Война со Швецией требовала больших расходов, и деньги на содержание академии отпускались нерегулярно. Помещения были тесными и редко отапливались. Многие ученики проживали в мазанках, нанятых для академического общежития, а часть из них расселялась по частным домам Адмиралтейского острова. В январе 1716 года, проверяя академию, Апраксин
16
Морские рукописи. „Записки Гидрографического департамента", ч. X, СПб, 1852, с. 519–574.
В последующие годы принимаются в академию только имущие дворяне в количестве 300 человек. Доступ в нее мелкопоместному шляхетству почти закрывается. Но не всегда набиралось установленное количество; вот тогда брали малодворных дворян и солдатских детей.
Выполняя приказ Апраксина, в феврале 1716 года 67 учеников Морской академии отправили учиться в Московскую навигацкую школу. В число откомандированных попал и Семен Челюскин. За матерью его было всего три двора.
По нелепой судьбе того времени Челюскин, о котором в последующих веках скажут много добрых слов как о талантливом исследователе Севера, вынужден был покинуть Морскую академию.
Об этом отважном моряке до сих пор было известно довольно мало. Последние архивные исследования автора позволяют рассказать о жизни Челюскина более подробно.
Семен Иванович Челюскин родился в селе Борищево, Перемышельского уезда Калужского наместничества, в семье мелкопоместного дворянина, стряпчего Ивана Родионовича Челюскина. [17] Владельцами села, стоявшего на берегу речки Квани, впадающей в реку Оку, были четверо дворян из рода Челюскиных. Во владении стряпчего Ивана Челюскина находился лишь «господский дом» с небольшой усадьбой и три крестьянских двора с проживающими в них восемью крестьянами.
17
ЦГАВМФ, ф. Адм. канц., д. 100, л. 47.
Умер Иван Челюскин рано, оставив после себя вдову и двух сыновей: старшего — Герасима и младшего Семена, будущего мореплавателя. Пока не найдены документы, свидетельствующие о дате рождения Семена Челюскина. Судя по тому, что в 1714 году он был отправлен учиться в Московскую навигацкую школу, на год раньше своих будущих товарищей по экспедиции, он был немногим их старше, а возможно погодок или ровесник. По окончании Московской школы Семен Челюскин получил назначение на корабли Кетлинской эскадры; в 1725 году он находился на фрегате «Св. Яков» штурманским учеником.
В 1716 году часть учеников академии перевели в Москву, и в это же время во многие губернии направили указ о наборе недорослей в Московскую школу. Это было вызвано необходимостью укомплектовать школу, так как за 1715–1716 годы из Москвы в академию убыло 305 человек. Поэтому разосланный указ предписывал до марта 1716 года детям «малопоместных, за кем меньше десяти дворов, быть в учении в Москве в математической школе». [18]
23 февраля из Калужской провинции прибыла группа недорослей и среди них Василий Прончищев. Уже на следующий день Леонтий Филиппович Магницкий познакомился со многими новыми учениками, и в том числе — с четырнадцатилетним Василием. Он остался доволен подготовкой мальчика, но был удивлен, что тот не изъявил желания
18
ЦГИАЛ, ф. 1343, оп. 32, д. 1235, л. 51; 21
Магницкий разъяснил Василию, что в этом году в академию никого не велено отсылать, а что касается выплаты «кормовых денег», он будет ходатайствовать.
В Петербург была отослана составленная писарем «челобитная» с припиской Магницкого, что Василий Прончищев успешно осваивает «начала арифметики» и скоро приступит «во окончание арифметики», а по «скаске ево» дворов за ним нет, а «есть за отцом его», а сколько дворов, не знает. В мае пришел ответ «для ведома учителю Леонтию Магницкому» кормовых денег Василию Прончищеву «не давать для того, что за ним и за отцом его крестьянских дворов он не означил, а как он о крестьянских дворах скажет и ему тогда жалованье будет». [19]
19
ЦГАВМФ, ф. 176, оп. 1, д. 115, л. 39 об..
Трудно было на первых порах Василию Прончищеву — отказали в школьном жалованье и, к тому же, он попал всписок учеников, которые не поставлены на квартиры; «своих же дворов у них нет и поставить их негде». Однако Магницкий помог одаренному юноше, и Василий вскоре спокойно занимался в классе, где учился Семен Челюскин. Узнав, что оба из Калужского наместничества, они стали товарищами и потом по общим интересам и стремлениям связали свою жизнь единой судьбой — судьбой первых исследователей Таймыра.
Учился Василий Прончищев старательно, успешно закончил арифметику и геометрию. Третий предмет Московской школы тригонометрию— ему здесь не пришлось изучать. Осенью 1717 года Василия Прончищева и еще двоих из его класса, Петра Чаплина и Степана Малыгина, направили учиться в Морскую академию. Теперь, спустя более полутора лет, у него уже не было прежнего стремления ехать в Петербург, так как в Москве оставались товарищи и любимый учитель Леонтий Филиппович, принявший отцовское участие в судьбе мальчика. Учеба Василия Прончищева в академии началась с изучения тригонометрии. [20]
20
Там же, л. 406 об. — 408 об.
Шли годы учебы. В одной группе учились Дмитрий и Харйтон Лаптевы, Алексей Чириков, Василий Прончищев, Степан Малыгин, Алексей Нагаев, Степан Муравьев. Занимались дружно, помогали друг другу, вместе мечтали о морских вояжах и подолгу засиживались за книгами, читая вслух описания неизвестных стран, необычных животных, странных людей и их непонятных обычаев. Так хотелось все это увидеть!
Просматривая географию Гюбнера с ее интересными гравюрами, они всегда обращали внимание на мудрые афоризмы, придуманные русским переводчиком и помещенные на заглавных листах. Так, на титульном листе, где изображался Атлант, державший земной шар, было написано:
«Несу всех носящо, стар сый толь тяжкое бремя».
«Се зря из всяк учися — не трать всуе свое время».
В свободное время воспитанники академии шли смотреть молодую столицу, которая с каждым годом украшалась новыми величественными зданиями и сооружениями. При этом они часто посещали пристани, где стояли иностранные корабли и корабли молодого русского флота, вид их восхищал будущих моряков.
Большой интерес для юношей представляли так называемые «зверовые дворы», а их было два: на Троицкой площади и Хамовой улице, где находились различные звери и птицы, и в том числе слон, доставленный из Персии.