Найденный мир
Шрифт:
Геологу уже приходило в голову, что гигантские ящеры, не нуждаясь в таком количестве пищи, как равных размеров млекопитающие, могли плотнее заселять ландшафты мезозойской эры.
Но он не представлял, насколько же их может оказаться много.
Владимир Обручев многое повидал в своей жизни. Он видел стада сайгаков в туркестанской степи и табуны оленей в ленской тундре. Он наблюдал птичьи базары на курильских берегах и взирал однажды, как плывут чередой в океане киты. Но никогда в прежней жизни не доводилось ему узреть большего сосредоточения разнообразной жизни, чем на равнинах Земли Толля. Быть может, саванны тропической Африки могли бы сравниться с ними, вытоптанные стадами антилоп,
За годы путешествий геологу не приходилось видеть подобного ландшафта. Нет, подлежащие основы, пласты изверженных пород просматривались отчетливо для опытного взгляда, и не представляли интереса – разве что как подтверждения принципа актуализма. Но живой, зеленый полог Земли выглядел совершенно иначе, чем бессознательно предполагали пришельцы из Старого Света. То, что издалека казалось лесом, с трудом заслуживало этого имени. Деревья, похожие на высокие ивы с игольчато-тонкой плакучей листвой, росли редко, будто избегая общества друг друга. Кое-где между ними торчали и вовсе диковинные растения, более всего напоминавшие процветшие телеграфные столбы: покрытые кудрявой листвой, но напрочь лишенные веток, совершенно прямые. Зато на высоте, чуть большей человеческого роста, сплетались кроны невысоких деревьев или кустарника – трудно было подобрать определение. Такие же прозрачные, они казались намного темнее, и оттого редколесье виделось двуцветным, полосатым, точно хвосты-вымпелы гигантских ящеров. Третий ярус составляли папоротники и невысокие, по колено, кусты, заменявшие отсутствующую траву.
И сквозь прозрачный, просвеченный полуденным солнцем лес шествовали, покачиваясь на ходу, бесчисленные титаны.
Уже знакомые исследователям гигантские ящеры с полосатыми хвостами были самыми крупными в этой процессии, но лишь едва: ненамного уступали им другие, сложенные сходным образом, но передвигавшиеся на задних лапах и более подвижные. Двуногие великаны были окрашены менее ярко и держались не семейными группами, а стайками особей одного размера: Обручеву попались на глаза несмешивающиеся, точно вода и масло, стада одной породы существ, из которых одно уступало другому ростом вдвое.
Торжественно выступали тератавры, колыхая спинными рогами. Эти двигались поодиночке: им, должно быть, соображения не хватало держаться вместе с сородичами, решил геолог. Катя-катоблепа не произвела на него впечатления особенно умного существа.
Но если эти великаны были слонами и носорогами эпохи динозавров, то вокруг них сновали антилопы мезозоя. Стадо, едва не растоптавшее ученых на осыпи, было не единственным и даже не самым большим. Обручев в первые же минуты насчитал самое малое три разновидности мелких ящеров, отличавшихся не меньше, чем коза от коровы, и вовсе не был уверен, что при более внимательном рассмотрении разнообразие форм травоядных, кормившихся в прозрачном лесу, не увеличится.
И – Господи Всевышний – как же их было много!
Геолог попытался подсчитать хотя бы ящеров-гигантов и тут же сбился. Потом попробовал пересчитать хотя бы стада и сбился со счету снова. Сталкиваясь не с абстрактными числами, а с реальным, неторопливо бредущим, отхватывая пучки листьев, чешуйчатым множеством, рассудок отступал в первобытную простоту: одна, две… много. Быть может, непроглядные тьмы бизоньих стад, переполнявших до краев чашу великих прерий, могли произвести подобное же впечатление – но они были однородны, как и табуны сайгаков в степях Центральной Азии. А здесь живая материя являла себя в немыслимом, расточительнейшем многообразии. На ум приходил затертый оборот «плотские излишества»: тонны и тонны плоти вели свое незамысловатое существование на просторах
Особенно когда осознаешь, что вся эта масса понемногу, шаг за шагом, надвигается на тебя.
Весна пришла в Землю Толля. Весна окрасила зеленью редколесье, весна развесила причудливые шишки на тонколистых ветвях и погнала с южных пастбищ на север стада динозавров, пережидавших зиму в теплых краях. Они ведь похожи на птиц, подумалось Обручеву мельком, неудивительно, что они мигрируют… Трудно было сказать, проходил ли через окрестности Зеркальной бухты основной путь этой миграции или волна переселения затронула эти места лишь краем, но сейчас стадо за стадом упиралось в крутые склоны долины и поневоле сворачивало к единственному месту в пределах досягаемости, где могли спуститься вниз, к воде: той самой осыпи, на вершине которой стояли трое первопроходцев.
– Александр Михайлович, – проговорил Обручев вполголоса, будто опасаясь спугнуть животных, – вам не кажется…
Никольский с трудом оторвался от созерцания пасущихся ящеров.
– Что?.. А-а! – Он обернулся, разглядывая медленно приближающегося черного великана. Ящер бдительно озирался, вскидывая узкую голову. Исследователи уже знали, в какое неистовство приводит гигантов все, хоть отдаленно напоминающее силуэт стимфалиды, в том числе очертания человеческого тела.
– Опасаетесь, затопчут? Не стоит.
Зоолог решительно двинулся в сторону пестрохвостых ящеров («Определенно, – мелькнуло в голове у Обручева, – надо дать им какое-то название»). Черников поднял ружье и застыл, опасаясь выстрелом спугнуть вожака.
Чудовище заметило человека и тоже застыло, наклонив голову. В глотке зверя заклокотал тяжелый, нарастающий гул. Никольский по инерции сделал еще пару шагов вперед, заложил руки за спину и отвесил ящеру поясной поклон. Да так и замер, не разгибаясь.
Великан тяжело вздохнул-застонал, колыхнув раздутыми боками, и медленно двинулся дальше, время от времени бросая косой взгляд на странное существо, больше не представляющее угрозы. Зоолог посеменил за ним, не меняя нелепой позы и высоко задирая колени. Ящер-самец все же ворчал, когда к нему подходили слишком близко, но самки позволили человеку похлопать себя по шершавым голеням, прежде чем предупреждающе клацнуть челюстями над головой наглеца.
Обручев дернул Черникова за рукав.
– Делайте, как он, – цыкнул геолог.
– Что?.. – комендор растерянно обернулся.
– Делайте, как он. – Обручев поморщился, сгибаясь в пояснице. – Или нас сейчас растопчут.
Вблизи от ящеров несло. Меньше, чем можно было ожидать от зверя столь огромного, и не то чтобы очень неприятно: пахло горько и резко смолой, дегтем и полынью. Геолог украдкой прикоснулся к ляжке неторопливо бредущей мимо самки: ее кожа была шершавой, сухой, неожиданно теплой. Зверь ощутил его касание: вытянутая башка качнулась вниз, едва не уткнувшись клювом в макушку человека. Мгновение Обручев смотрел прямо в темный, бездонный зрачок. Острые кромки челюстей маячили совсем рядом. Травоядные или нет, гиганты могли одним движением откусить голову ничтожной мелочи, потревожившей их покой.
Самка тяжело вздохнула и двинулась вниз по осыпи, осторожно переступая четырехпалыми лапами. Геолог вздохнул и очнулся от раздумий.
– Александр Михайлович, – прошептал он, перебегая к валуну, за которым скрылся зоолог. Бежать в позе атакующего гуся было неудобно, и от непривычной позы спина болела невыносимо. – Спускаемся!
– Погодите! – отмахнулся тот. – Мы еще ничего не…
– Внизу остались немцы, – прошипел геолог. – Как думаете, если лейтенанту придет в голову открыть огонь по ящерам, те нас не затопчут в панике?