Найденыш
Шрифт:
— Ожерелье! Всех на берег!
А потом наполовину отключился, уйдя в муторное кружалово, которое всосало меня, оградив от всего толстой стеной из головной боли и тошноты. Я слышал обрывки восклицаний и разрозненные звуки.
— А ну подай назад! Живо! — рявкнул кто-то.
И вслед за криком раздалось громкое «ф-фух-х», и яркая вспышка проникла сквозь мои сомкнутые веки. Горючка, сообразил я, барахтаясь в обволакивающем мутном киселе мыслей, в костер бросили гранату с горючкой.
Меня
Крошка тащил меня на руках, а я смотрел на море поверх вооружившейся горящими головнями братвы, забравшейся в воду, туда, где на высвеченном луной кольчужном плетении волн чернела «Касатка», отвечая луне фонарем на корме. От бортов «Касатки» тенями отделялись низкие вытянутые кляксы шлюпок. Шлюпки шли к берегу.
Крошка остановился рядом с Три Ножа. Тот повернулся.
— Очухался? — спросил он и посветил головней.
Шлюпки быстро приближались, уже стал ясно слышен плеск весел о воду.
— Эй, на шлюпках! — закричал Ожерелье. — Опустить оружие! Боя нет!
На передней шлюпке прозвучала невнятная команда. Гребцы стали сушить весла.
— Капитан, ты, что ли? — заорали с нее.
— Я, — ответил Ожерелье. — Давай к берегу! Скорее! И без пальбы!
Весла снова макнулись в воду и стали описывать над нею полукружия. На шлюпках переговаривались громкими голосами:
— Точно Ожерелье! И Три Ножа! А вон Крошка рядом светится!
Морской ветерок, казалось, влил в меня новые силы.
— Крошка, поставь меня на ноги, — сказал я.
— А не рухнешь? — поинтересовался он.
— Постараюсь.
Он поддержал меня под мышку, потому что ноги мои держали еще не очень.
— Умойся морской водицей, — посоветовал Крошка.
— Давай, — согласился я.
Я встал на колени, набежавшая на берег волна услужливо промочила меня до пояса. Но это было только к лучшему. Я едва пересилил желание плашмя лечь на мокрый, утрамбованный волною песок, чтобы накрыло с головой. Зачерпнул пригоршню морской воды и плеснул в лицо. И тут же зашипел от боли, забыв о разбитых в кровь губах. Невзирая на боль, я плескал еще и еще. Светящаяся мелкая креветка, которую волною пригнало к берегу, порскнула от моей ладони и затерялась в черном стекле морской воды. Боль отрезвила меня, прогнала головокружение. Я поднялся на ноги.
Шлюпки пристали к берегу. Вновь прибывшие сыпали вопросами: что к чему и в чем дело? Сигнал уговаривались давать на случай заварухи, а заварухи-то и нет! Я
— Ожерелье! — закричал я. — Кормчего нет! И Мачты! И…
Капитан встрепенулся и оглядел, поднимая повыше горящую головню, весь гурт, который вывалился на песок пляжа.
— Где кормчий? — заорал он. — Почему не все?
Скелет, вооруженный абордажной саблей, ответил:
— Где им еще быть? На «Касатке» остались.
— Каких демонов?! — взревел палубный. — Вам что, факелами не сигналили? Всех на берег! Всех!!!
— Не кипятись, палубный, — принялся урезонивать его Скелет сквозь общий галдеж. — Говорено было что? Горючка в костер — все к бою, а пятеро остаются на «Касатке» и держат глаз востро. Так? Ну, мы и решили, сигнал факелами — чтоб подтвердить оговоренное. Так?
— Так? — с горечью передразнил его Руду. — Можешь попрощаться с кормчим и остальными.
Скелет разинул бородатую пасть и захлопал веками.
— Ты чего это, палубный? Почему попрощаться?.. — просипел он.
Я не стал дальше слушать, как они будут выяснять между собой, кто прав. Протиснулся между ними и, оказавшись перед шлюпкой, уперся в нос посудины и принялся сталкивать ее в воду. То, что я решил, — это была верная гибель, но мне было все равно. Когда меня потащили от шлюпки, я начал отбиваться. Пропадите вы все пропадом, но Сову и ребят я на «Касатке» не оставлю. Руки Улиха схватили меня железной хваткой.
— Остынь, Даль, — сказал он, но я молча рвался у него из рук. Тогда он сжал меня так, что перехватило дыхание, и рявкнул гомонящей парочке: — Хватит языком узлы плести! Возьмите мальчишку!
И швырнул меня в пухлые клешни Скелета. Тот облапил меня, но я саданул его локтем под дых и вырвался. Три Ножа перехватил меня, взял за ворот и немилосердно тряхнул.
— Не задерживай меня, Даль, — змеей прошипел он мне в лицо и с силой отшвырнул от себя на песок.
Я упал и врезался подбородком в собственное колено, прикусив язык. Во рту появился солоноватый привкус крови. Три Ножа смотрел поверх меня.
— Крошка, ты как — со мной или нет? — спросил он.
Крошка без слов подошел к шлюпке и одним рывком спихнул ее с песка.
— Нужны еще двое, — сказал Три Ножа.
Возле шлюпки появился Ожерелье.
— Капитан, да ты очумел, — сказал Улих. — Одного меня хватит.
Вперед выбрался Братец.
— Братец, останься, — приказал Ожерелье.
— Почему? — удивились близнецы.
— На мечах вы горазды, а моряки пока из вас хреновые, — пояснил капитан.