Найденыш
Шрифт:
– Моя вина. Там ведь, кроме остальных, и помощник мой остался. Это он ладью до последнего вытягивал.
– Он поднял голову, на друзей взглянуло уставшее, посеревшее от горя лицо, в покрывшей щеки толстым слоем грязи слезы проложили извилистые дорожки, произнес с отчаянием: - А ведь за безопасность пассажиров отвечаю я! Как могло случиться, что послушал дурных советов? Ведь знал же, знал, что к иномировым существам не то, что подлетать, а и отдаленно приближаться строжайше запрещено!
– Кому первому пришла идея?
– Шестерня хмуро покосился на Золу.
– Не мне одному, - защищаясь, откликнулся маг.
–
– Не поддержи мы их бравады, могли остановить и остальных!
– с нажимом произнесла Себия, с неодобрением глядя на мага.
– Она права.
– Мычка встал рядом с подземницей, сказал, не глядя на товарища: - Мы тоже причастны к происшествию, особенно некоторые...
– Хотите сказать, всему причина я?
– мгновенно придя в ярость, зло прошипел Зола.
Раздался пронзительный хруст. Раскрыв ладонь, откуда серым ручейком хлынули осколки лопнувшего горшочка, болотник отряхнул пальцы, сказал сурово:
– Вы, видно, забыли, как действуют на разум животные подобного типа. Ведь уже сталкивались, и не раз, а все как дети - крайнего ищите.
Спасенные воины переминались, с удивлением глядя на наемников, даже Маховик успокоился, переводил непонимающий взгляд с Дерна на Золу, и обратно. Шестерня с шумом хлопнул себя по ляжкам, воскликнул с подъемом:
– А ведь и верно - твари подавляют волю! И как у меня вылетело из головы?
Скрипнув зубами, Зола нехотя выдавил:
– Не у тебя одного.
– Судя по запылавшим щекам, заметным даже сквозь слой пыли, маг с трудом сдерживался, чтобы прилюдно не проклясть себя за забывчивость. Ведь именно ему, как никому другому, было хорошо известно, какую опасность представляют существа, подобного рода.
Понимая, что творится на душе у друга, Дерн поднялся, с силой хлопнул мага по плечу, так, что тот клацнул зубами, с нажимом произнес, обращаясь разом ко всем:
– Все, забыли. Продолжим как-нибудь после, если будет необходимость и желание. Теперь же вопрос, в другом - как выбираться?
Внушительный вид болотника, а главное, уверенный тон, возымели привычное действие, все тут же успокоились, даже согильдийцы, не испытывающие к наемникам особого пиетета, преисполнились к Дерну уважения. Возвышающийся над соратниками на голову, и шире любого из них в плечах, болотник более походил на командующего сотней, волею случая оказавшегося без привычных знаков отличия и в попятнанной ржавчиной кольчуге, чем на простого, пусть и очень умелого, лекаря.
Ухмыльнувшись, таким Дерн нравился Шестерне больше всего, пещерник хлопнул Маховика по плечу, сказал с подъемом:
– Видишь, твоя вина в случившемся не больше остальных. Ребят, конечно, жаль, но такова работа. Да и, говоря по совести, лучше так, чем околеть от старости где-нибудь под забором, забытым друзьями и выброшенным из дома родней.
В голосе пещерника прозвучала такая тоска, что друзья взглянули с удивлением, но в этот момент Маховик глубоко вздохнул, тяжело заговорил, переключив внимание на себя.
– Выбраться отсюда несложно. Следом летит вторая ладья, нас заберут..., если посчитают безопасным спускаться. На этот счет, инструкции четкие: если нечто ставит под угрозу ключевую задачу...
– он грустно усмехнулся, развел руками.
Мычка повертел головой, осматривая небосклон, сказал с удивлением:
–
– С демонтированным-то орудием?
– Маховик хмыкнул.
– Нет, они идут позади, не отставая, но и не высовываясь. В случае серьезной заварушки, толку от них не будет, ладья без орудия - балласт. Если же у ведущего возникнут сложности, откажет оборудование, или еще что непредвиденное, - он бросил красноречивый взгляд вокруг, - у ведомого есть время оценить обстановку: уйти, или, когда все закончится, помочь..., если еще будет кому.
Шестерня сказал с уважением:
– Дельно продумано.
Маховик отмахнулся.
– Вынужденная мера. Ведь мы, в отличие от вершинников, не владеем секретом изготовления летающих судов.
– А то, что мы видели в мастерской?
– Себия удивленно округлила глаза.
– С миру по нитке, - механик вздохнул.
– Тут нашли упавшую - подлатали, там у контрабандистов выменяли.... Так и живем.
Зола скрипуче поинтересовался:
– А почему не закупить партию у тех же вершинников? Полагаю, в сокровищнице нашей, да и прочих гильдий, найдется достаточно драгоценностей, чтобы договориться с предприимчивыми дельцами.
Маховик прищурился, сказал с кривой ухмылкой:
– Ты, вроде, умный человек, а говоришь глупости. Кто ж такие вещи на золото сменяет? Это, почитай, абсолютное оружие! В воздухе вершинникам - нет равных. Одну - две ладьи еще можно постараться баллистой сбить, или магов выставить, а ну как десяток прилетит, или того больше? Да они половину города с землей сравняют, пока гвардия будет в соплях путаться!
– А перехватывать не пробовали?
– осторожно поинтересовалась Себия.
– Если подготовить грамотную ловушку, установить наблюдение...
– Да пробовали, - механик отмахнулся.
– Чего только не пробовали. Но у них на этот счет - строго. Если ладью нельзя спасти, ее ломают.
– А починить?
– Шестерня выглядел удивленным.
– Ты видал, что от чудовища осталось?
– Маховик мотнул головой в сторону, постепенно заплывающей раскисшей плотью, воронки.
– Сможешь, после такого, починить?
Один из спасенных воинов, поднял глаза, на его лице отразилась радость, счастливо выдохнул:
– А вот и помощь.
Все разом повернули головы. Из-за деревьев, отсвечивая свежими досками обшивки, величаво выплывала ладья.
ГЛАВА 7
Далеко впереди, едва видимая на фоне неба, протаяла лазурная полоска. Втянув ноздрями воздух, Маховик произнес с затаенной грустью:
– Море.
Подобрав потерпевших крушение, механик уцелевшей ладьи, сумрачно выслушал объяснения, после чего, не сказав ни слова, повел ладью прежним курсом. Наемники, вместе с механиком и оставшимися солдатами гильдии, разместились в задней части ладьи. По молчаливому уговору, им не мешали, не было сказано ни слова обвинения, впрочем, как и не задано ни единого вопроса. Наемники изредка ловили на себе осуждающие взгляды. Воины гильдии не смогли простить гибели товарищей, и хотя, держались подчеркнуто корректно, время от времени, недовольство прорывалось в неодобрительных взглядах.