Найденыш

Бэйн Екатерина

– О нет, матушка,

– Это звучит смешно. Называйте меня иначе.

– Все женщины, старше меня годами, вызывают во мне благоговение, - произнес Филипп смиренным тоном.

– Переставьте же, Филипп, это абсурдно. Неужели, вы относитесь ко мне, как к женщине, которая заменила вам мать? Нет. Я знаю, что нет. Тогда, как?

– Жена, моего отца, имеет право на мое уважение.

– И на любовь?
– закинула удочку Оливетт с легкой улыбкой на губах.

– Как же мне не любить женщину, которая заменила мне мать, - съязвил принц.

Королева вспыхнула.

–

Вы все-таки сердитесь. Но на что? Когда, я выходила замуж за вашего отца, я не знала, что его сын будет так ко мне относиться, - на ее лице появилась обида.

– Простите, - отреагировал Филипп, впрочем, должного сочувствия в его голосе не наблюдалось.

– Вы несносны, - Оливетт вскинула голову с грациозностью кошки.

Это всегда производило на мужчин неизгладимое впечатление. Но Филипп в это время занимался мясом на тарелке и ничего не заметил.

– Но надеюсь, на ваше доверие я могу рассчитывать, Филипп?

– Конечно, матушка.

– Когда вы прекратите называть меня матушкой?
– запальчиво спросила королева.

– Не думаю, что отец одобрит это.

– О, - Оливетт воспряла духом, полагая, что упорство пасынка исходит из опасения отцовского гнева, - но вы ведь взрослый человек, Филипп, вы можете называть меня по имени, когда он не слышит. Вот, как сейчас. Или, - она, помолчала, стараясь придать паузе интимность, - когда мы наедине.

– Мы нечасто остаемся наедине, матушка, - ответил Филипп, пожимая плечами.

Оливетт просияла от столь явной удачи. Этот намек, по ее мнению, был вполне прозрачен. Значит, он хочет, чтоб они остались наедине. Отлично, все идет как нельзя лучше.

– О, это можно будет устроить. Я надеюсь, мы станем друзьями и будем проводить много времени в беседах. Как вы считаете, Филипп?

– Мне кажется, вы могли бы найти для себя более интересные дела, катушка, - он приподнял брови, - я не любитель разговоров.

Королева с трудом смогла скрыть ликование, охватившее ее. Эта фраза была еще прозрачнее, чем предыдущая. О, неужели, неужели, неужели? Она оглянулась, отметив слугу, который тут же склонился перед ней с подносом. Нет, в такой обстановке невозможно ни о чем разговаривать. Всюду чужие глаза и уши. Слуги всегда все замечают и вполне могут сообщить королю. Нужно быть осторожнее.

– Полагаю, вы можете уделить мне немного своего драгоценного внимания, принц. И я вовсе не считаю беседу с вами скучным занятием. Согласны?

– Насчет скучного занятия?

– Нет. Я имею в виду беседу, Филипп.

– Вы правы, матушка.

– Оставьте же матушку. Мое имя - Оливетт. Не правда ли, красивое имя?

– Бесспорно, матушка.

Она укоризненно посмотрела на него.

– Филипп, ваша робость становится смешной.

– Можете смеяться, но это не робость, а почтение.

– Нет, это невыносимо! Слушая вас, я стремительно старею. Почему вы не хотите называть меня по имени?

– Это слишком большая честь для меня, матушка.

Филипп встал, отодвинув стул. Поклонился и пожелав королеве приятного аппетита, преспокойно вышел за дверь.

Оливетт покачала головой. Она и не подозревала, что

робость принца заходит так далеко. Или же, он слишком осторожен и не хочет раскрываться, когда кругом слуги? Да, это все объясняет. Ей тоже следует быть осторожной. На некоторое время она позабыла обо всем на свете. О том, что у нее есть муж. Хуже, что этот муж - король. И стократ хуже, что его зовут Эдуард и у него ужасный, подозрительный характер. Если он узнает... Об этом Оливетт даже думать не хотела. Слишком уж это было ужасно. Нужно взять себя в руки и вести как ни в чем не бывало. Король в отъезде, но при дворе всюду есть глаза и уши, которые имеют отвратительную привычку все видеть и слышать. А если учесть, что к ним прилагается еще и рот... Оливетт на мгновение стало холодно.

Неторопливо закончив обед, королева встала и отправилась в свои покои. Мэгими иногда сопровождала ее, но в последнее время Оливетт была необычайно раздражительна и наперсница предпочитала ее не сердить. Она ожидала свою госпожу в комнате, склонившись над вышиванием. Увидев входящую королеву, Мэгими встала и поклонилась.

Оливетт махнула рукой в ее сторону и села в кресло. Вот перед ней еще одно препятствие. Мэгими. Она наблюдает за ней и доносит королю. Несомненно. Иначе, зачем она здесь. И если принц придет сюда, король узнает об этом раньше других. Плохо. Очень плохо.

Сдвинув брови, королева задумалась, каким образом нейтрализовать Мэгими. Конечно, она может просто выгнать ее. Но кто знает, какие последствия повлечет этот поступок. Отослать Мэгими по якобы важному делу? Поднатужившись, Оливетт могла бы придумать такое дело, но... Опять-таки, кто поручится, что случится потом. Вдруг наперсница не должна оставлять госпожу ни под каким видом.

Бросив на Мэгими злобный взгляд, Оливетт подавила вздох. Итак, придется либо отказаться от задуманного, а отказываться она не хотела ни в коем случае, либо придумать что-нибудь еще.

Стук в дверь прервал размышления королевы. Она подняла голову, прислушиваясь. Мэгими вновь вскочила и кинулась к двери.

Через некоторое время вернулась.

– Ваше величество, пришла молодая госпожа Ромейн. Прикажете впустить?

Яркая вспышка озарила темные мысли королевы. Ромейн! Вот, кто ей нужен. Конечно!

– Впусти, - кивнула Оливетт,

Вошедшая присела в низком поклоне. Королева окинула, ее цепким взглядом, не упускающим никаких деталей. Эта девочка хорошеет с каждым днем. Просто оторопь берет, каким образом из шкодливой, шаловливой девочки получается такая очаровательная девушка. Среднего роста, худощавая, очень изящная, с маленькими руками и ногами. Такие руки могли быть лишь у девицы знатного происхождения, с такими тонкими пальцами, овальными ногтями и нежной кожей. И это было еще не все. Еще были и шелковистые, вьющиеся волосы, убранные назад, удлиненный овал лица и большие ярко-зеленые глаза в обрамлении длинных, изогнутых пушистых ресниц. Скромное серое платье, призванное скрыть начавшую оформляться фигуру, напротив, подчеркивало все ее достоинства. Неожиданно, Оливетт почувствовала едва заметный укол ревности. Да эта девчонка может затмить ее.