Найдется добрая душа
Шрифт:
На улице я спрашиваю:
— Почему не купила?
— Не на что покупать, сынок. Денег мало.
Я понимаю, что у нас мало денег. Мой отец служит по конторской части у мясоторговца Курдасова. И этот Курдасов платит отцу, часто говорит мама, сущие гроши.
Мы пересекаем улицу, где стоят лошади, запряженные в сани, а рядом расхаживают извозчики, поджидающие пассажиров, и попадаем в другую часть города. Здесь нет магазинов, меньше прохожих, тише. Вдоль тротуара растут старые раскидистые тополя, на них много снегу. Внизу поэтому негустой сумрак. Мы выходим на небольшую площадь перед городским театром.
— Какой, интересно,
— Потому и дороговизна, — сказала какая-то женщина в полушубке и толстом платке.
Мы прошли еще немного, и я услышал какой-то завораживающий звук. То было странное негромкое шуршание, сопровождающееся легким звоном, вернее звенящими тихими ударами. Тут же я увидел две высокие дощатые башни с флагами и деревянные решетчатые ворота между ними…
— Ну, вот, — сказала мама, — смотри!
Я рванулся к деревянной решетке, прижался к ней лицом, вцепился в нее руками и замер. По ледяному полю, прямо на меня мчались настоящие конькобежцы. Почти у самых ворот лихо поворачивали и уносились куда-то вдаль.
Сначала я видел только лавину мелькающих, кружащихся, радостных людей. Потом стал различать детали. Конькобежцев было много, они были разными. Взявшись за руки, неторопливо и старательно проехали две девочки в плиссированных широких юбках и красных кофтах. Куда быстрее промелькнул высокий кудрявый мальчик, заложивший руки за спину. Шарф его флагом разрывался по ветру. Как угорелые, во весь дух, догоняя друг друга и увертываясь, пролетели трое мальчишек в распахнутых куртках. Эх, счастливые!.. Плавно и стремительно, наклонясь вперед, будто плыли по воздуху, промелькнули двое в черных свитерах. Коньки у них длинные и тонкие, как ножи в колбасной вдовы Копьевой. Старик с белой бородой, в золотых очках, похожий на доктора, проехал не очень быстро, засунув руки в карманы пальто. В кресле, поставленном на полозья, провезли девушку в шляпе и с муфтой! Вот, глупая! сама на коньках, а еще и везут!.. А на середине круга творилось уж совсем невероятное. Некто в шапочке с помпоном и в широких, будто надутых штанах то ехал спиной вперед, то внезапно подпрыгивал и, повернувшись в воздухе, скользил на одной ноге, то, разогнавшись, останавливался и вертелся юлой, то опять катился назад, ласточкой раскинув руки.
Сколько я стоял там, сказать трудно. Должно быть, долго, потому что стал мерзнуть.
— Ну, достаточно, — решительно произнесла мама. — Всему надо знать меру.
На обратном пути я не обращаю внимания ни на шоколадные пирожные в кондитерской Ламбриониди, ни на поросенка в колбасном магазине вдовы Копьевой. Перед моими глазами несутся конькобежцы. Я не могу да, наверно, не хочу отделаться от этого завораживающего видения ни перед сном, ни во сне.
Да, я заболел коньками. Я не мог ни думать, ни говорить ни о чем, кроме коньков. Но ни мама, ни отец на эту «болезнь» внимания не обращали. Когда я просил коньки, отмахивались, говоря:
— Подрасти, подрасти немножко. Тогда купим.
А я, не зная, как воплотить в жизнь свою мечту, запоем стал рисовать. Я рисовал и прежде — дома, извозчиков с седоками, церкви, гуляние на главной улице — улице имени Карла Маркса. И еще — гражданскую войну: красных в буденовках и белых в эполетах, на лошадях, с пиками — все, что раза два видел
— Это же умопомрачительно, что он нарисовал! — говорила мама. — Пусть рисует. Пусть. Он будет у нас художником.
Но я не хотел быть художником. Я хотел быть конькобежцем. Коньки же не смогли мне купить ни в ту, ни в следующую зиму, ни тем более в третью, когда мне шел уже восьмой год. С осени я должен был пойти в школу. Но в год, предшествующий этому событию, я заметил, что отец стал меньше со мной разговаривать, чаше молчал, задумчиво холил из угла в угол и негромко спрашивал сам себя:
— Что делать, что делать? Как теперь жить?
Однажды он вернулся не к вечеру, как обычно, а днем, когда я рисовал очередные конькобежные состязания, и глухо сказал маме:
— Курдасов окончательно закрыл дело. Я — безработный.
Мама долго молчала, потом ответила:
— Плевать на него, на Курдасова. Подлый он эксплуататор. Ты, главное, не расстраивайся. Как-нибудь проживем.
— На биржу труда становиться надо. А там таких как я — пруд пруди.
Я не понимал, что все это значит, но чувствовал — на нас навалилась какая-то беда. Поэтому сидел тихо, не шевелясь. Отец по привычке бросил мне на стол городскую газету «Власть труда»:
— Читай, товарищ.
Газету читать я не любил. Отпугивали мелкие буквы, нагоняли скуку непонятные слова. Интересовало меня только спасение итальянских полярников ледоколом «Красин». Да еще с удовольствием читал я объявления и смотрел карикатуры на английских буржуев, на белогвардейцев. В поисках карикатур развернул газету. Нашел, насмотрелся, как толстопузый буржуй в цилиндре, с сигарой, грозит пистолетом рабочему со знаменем. Перевернул страницу и хотел прочитать, что идет в кинотеатре «Красный Байкал», но сверху увидел объявление, от которого у меня захватило дух.
Там было написано:
«Бегайте на коньках и катайтесь на лыжах! Все для спорта, для подвижных игр на воздухе и в помещении. Торговая фирма Арцынович и Ландориков предлагает коньки всех систем, лыжи с пьексами, санки, рукавицы для бокса, гантели, мячи для футбола и лаун-тенниса… Предоставляется кредит».
— Папа, — спросил я, — что такое кредит?
— Кредит? — переспросил он и сразу ответил: — Продажа товара в долг. Допустим, у тебя нет денег, а надо купить определенную вещь. Ты приобретаешь в кредит, без денег. А потом этот кредит погашаешь.
— Как это, погашаешь?
— Вносишь деньги, когда они появятся.
Так это же как раз то, что мне надо! Газету я спрятал в ящик с кубиками.
С утра, когда отец ушел на биржу труда, а мама в шляпную мастерскую, я перечитал объявление и адрес магазина. Не так далеко. Никто и не узнает, если сходить. Эта мысль сначала меня испугала: одному, без спроса, и не гулять во дворе, а — шутка сказать! — ходить по городу, по магазинам!! Но мне просто невозможно еще и в эту зиму остаться без коньков. И я понял — надо действовать.